– Бо.
– Коротко и хлестко. Мне нравится. Я ничего не имел бы против, если бы меня самого звали Бо.
– Ты все еще не в ладах с Генрихом?
– Ненавижу это чертово имя, – сказал Клозе. – Хуже него только Дитер.
– А как насчет Фрица?
– Тоже погано. Я – немец, но ненавижу немецкие имена. Герхард. Пауль.
– Я – вроде бы британец, а зовут меня Юлий.
– У поколения наших родителей были странные пристрастия к выбору имен, – сказал Клозе. – Твоей-то семейке уж точно в этом отношении не повезло… Прости, это я затупил.
– Ерунда, – сказал Юлий. – Нам правда не повезло.
– Помнишь Стивенса? – спросил Клозе.
– Помню.
– Он отлетал свое.
– Жаль.
– И Орлов.
– Жаль. Я чувствую себя виноватым, потому что не желал ему такой участи.
– Ты думал, я за ним присмотрю? Как ты когда-то присматривал за мной?
– Наверное.
– Прости, я не смог. Вся моя эскадрилья погибла, а я жив.
– Ты чувствуешь себя виноватым?
– Я скорблю, – сказал Клозе. – Но виноватым я себя не чувствую. Это плохо? Это значит, что я не гожусь в командиры?
– Нашел кого спрашивать. Я до сих пор не знаю, гожусь ли я в императоры.
– А ты чувствуешь себя виноватым?
– За каждую смерть.
– Значит, годишься.
Клозе на самом деле не чувствовал себя виноватым. Он сделал все, что мог. Не его вина, что этого оказалось недостаточно.
Люди погибли, это трагедия. Но их убил не Клозе, их убили тарги. Клозе сделал все правильно и не собирался таскать на своей спине лишний крест.
Правда, иногда он чувствовал себя подонком из-за того, что не испытывает вины.
– Иногда я думаю, что я проклят, – сообщил Юлий. – Люди вокруг меня мрут как мухи. Карсон, Дэрринджер, Стивенс, все наши партнеры по покеру на Сахаре. Краснов, Виктор, мои родители. Теперь вот Орлов.
– Поэтому ты и не отпускаешь меня от себя, – сказал Клозе. – Надеешься, что я буду следующим.
– Ты мой психоаналитик, – сказал Юлий. – Ты – то место в лесу, где я могу повыть на луну.
– Начал ощущать себя волком?
– Символ императорского дома – лев.
– Львы не воют на луну.
– Воют, если их достать.
Юлий посмотрел на часы.
– Я понял, – сказал Клозе. – Тебя зовут дела государственной важности.
– Что-то вроде того.
– Не буду отвлекать, – сказал Клозе.
– Займи себя чем-нибудь, – попросил Юлий. – Увидимся во время ужина.
– Договорились.
Юлий включил комм, едва Клозе взялся за дверную ручку.
В приемной императора Клозе нашел Пенелопу и присел на край ее стола.
– Он хотя бы спит? – спросил Клозе.
– Иногда.
– А ты?
– Чуть чаще.
– Виталий погиб, – сказал Клозе.
– Знаю.
– Я ничего не мог сделать.
– Знаю. Ты не виноват. Ты видел, как это произошло? Он умер быстро?
– Даже катапультироваться не успел, – соврал Клозе. Его ложь оказалась не слишком далекой от истины – Орлов умер быстро и без физических мучений, во сне. – Он был хорошим пилотом, Пенелопа. Очень хорошим. Настоящим. Я не знаю, что еще положено говорить в таких случаях.
– Не беспокойся за меня. Я свое уже отплакала.
– В такие моменты мне стыдно, что я раз за разом оказываюсь в числе живых.
– Не говори глупостей, Клозе. Ты – второй пилот Империи.
– Черта с два. Твой брат – второй.
– Мой брат теперь первый во всем.
– Это чисто номинально.
– Я донесу на тебя в УИБ за изменнические разговоры.
– Валяй. Я плюну Винсенту в левый глаз, а потом дам ему кулаком в правый. Ты забываешь, что я теперь не просто человек, а символ.
– На этот раз ты погостишь подольше, символ? Юлий даже вызвал твою девушку с Эдема.
– Очень мило с его стороны, если мотив его действий сходится с тем, что он декларирует вслух, – сказал Клозе. – Что же до всего остального, то я подумаю. Планеты угнетающе действуют на космических волков вроде меня.
– Волки – санитары космоса?
– Что-то вроде, – сказал Клозе. – Что-то вроде.
Клозе ждал шаттл Изабеллы на посадочной площадке. Конечно, посторонних туда обычно не пускали, но кто мог остановить живую легенду и символ?
Клозе не нравилось быть символом и живой легендой, поэтому он собирался вести себя таким образом, чтобы с него сняли бремя славы.
Шаттл приземлился, и Клозе почувствовал, что нервничает, как прыщавый юнец на втором свидании. Том самом, после которого обычно бывает секс.
Первым по трапу спустился высокий толстяк лет сорока. Вторым – молодой и стройный парень. Изабелла шла прямо за ним. Все трое носили форму со значками УИБ, и на их фоне полковник Клозе, одетый в гражданскую одежду, почувствовал себя безнадежно штатским.
Клозе встретил Изабеллу у трапа и сразу же заключил в свои объятия. Завистливые взгляды окружающих мужчин сверлили ему затылок.
– На этот раз я тебя чуть не похоронила, – призналась Изабелла.
– Ты потеряла веру в мои способности?
– Прости.
– Прощаю.
Он перехватил легкую сумку, положил руку Изабелле на талию, и они направились к флаеру с пропуском в Букингемский дворец на лобовом стекле.
– Сейчас я увижу знаменитого пилота Клозе в действии? – поинтересовалась Изабелла.
– Я в отпуске, а потому фигур высшего пилотажа не обещаю.
Во флаере был только один джойстик, и Клозе не хватало чего-нибудь для правой руки. Поэтому он положил руку на бедро Изабеллы и вдруг заметил, что оно дрожит.
Изабелла плакала молча. Слезы катились по ее лицу, но она не издавала ни малейшего звука.
Клозе не нравилось, что его женщина плачет.
– Мне не нравится, что ты плачешь, – сказал Клозе. – Поэтому одно из двух: или ты немедленно прекратишь, или я разобью флаер к чертовой матери. И учти, что на этот раз я не шучу.
– Извини.
– Если кто и должен рыдать, так это я, – сказал Клозе. – Я сгораю от стыда. Я потерял твой подарок.