«Откуда взялись эти ощущения? — удивилась она про себя. — Что навеяло мне такие гоголевские настроения? Детали старой истории, увиденной одиннадцать лет назад, от которых даже через десятилетие несет ужасом, потом, страхом? Детали другой истории — таежной — беспредельной истории убийств и предательств? Или лицо этого толстого «хозяйственника», этого белобрысого банкира, который пытается сделать вид, что целое десятилетие гонялся за поруганной дружбой?»
Она вновь почувствовала гордость и спустя секунду поняла, что гордится потому, что эта старая жирная летучая мышь, сидящая напротив нее, даже не способна поверить, что деньги можно зарабатывать и не закладывая дьяволу душу. Но она, Елена Дмитриевна Корнеева, именно так заработала свою свободу. Никого не убила, никого не пытала. Она не расстреливала машин с людьми и не шла с мешками по тайге, целясь в спину напарника, не привязывала старика к каталке — ничего этого не делала.
И даже не сделала большего: не вышла замуж по расчету ни за прораба, ни за владельца десяти квартир. Она разорвала паспорт с московской пропиской только потому, что за фамилией этого паспорта стояла мерзкая морда алкаша — так имеет она право гордиться собой?! Имеет она право надеяться, что ее неласковая свобода, ее суровая и дорогая независимость все-таки вернут долги? «Тебе хватило смелости на кучу важных поступков! — сказала она себе. — Так неужели тебя волнует, что подумают друзья, если в твоей жизни появится провинциальный жених, к которому лежит сердце?»
— Если все было именно так, — тяжело произнес Комаров, — то у Виктора не было шансов… Но его не довезли до машины?
— Шансов у него не было, — согласилась Елена. — В том числе и потому, что у преступников уже было заготовлено орудие убийства. Этот нож им обеспечила их общая знакомая — эксперт. Она входила в группу, ведущую дело об убийстве одного мясника. Убийца — Ордынский — к тому моменту находился в бегах. Орудие убийства — нож с его отпечатками — хранился в милиции. Она просто подменила его. Антипова должны были убить тем самым ножом. Потом другой эксперт, который видел оба тесака, поразился тому, что они практически идентичны…
— Но почему они не довезли его до машины? Вы не ответили.
— Они поняли, что золота вообще нет. Не знаю как, но они это поняли. Впрочем, поняла же это я спустя одиннадцать лет, так почему бы и им не дойти до этой, в сущности, простой мысли?
— Простой мысли? — Комаров прищурился. Его руки снова заходили ходуном.
— Вообще-то это вы должны были задать вопрос… Один важный вопрос… Но вы его не задали. Придется это сделать мне… А почему, Евгений Евгеньевич, ваш друг Антипов поехал в Корчаковку?
Он смотрел на нее не мигая. Ей показалось, что его лицо немного побледнело.
— Где вы договорились встретиться? — снова спросила она. И снова не дождалась ответа. — Где-то в Красноярском крае? Где-то еще? Что означала поездка в Корчаковку для вас? Признание провала — вашего провала. Именно туда должен был поехать тот, кому не удалось вывезти золото. Вы и поехали туда пять лет спустя. Но Антипов-то зачем отправился на родину летом девяносто второго года? Разве это разумно для него: ехать с золотом туда, где его легче всего найти милиции — на место прописки, так сказать? Да ведь в начале лета он еще не знал, что вас арестовали! И если бы вас не схватили с вашим золотым порогом, разве вы стали бы его там искать? Только не найдя его в первоначальном пункте, вы поехали бы в Корчаковку. Поехали бы, уже понимая, что у него что-то сорвалось!
— Он не вывез золото, — глухо сказал Комаров. — Вы правы. Он его не вывез! Неужели замначальника артели перехитрил его?
— Ну, вам же плевать на золото, — напомнила она, стараясь, чтобы напоминание не звучало ядовито. — Правда, тогда не понятно, зачем вы купили дом Штейнера и перекопали весь сад. И что вы искали в бедном Валуево?
— Я искал доказательства. — Он несильно хлопнул ладонью по зеленому сукну. — Доказательства его обмана… Но и от золота я бы не отказался. Этот идиот, который следил за вами в Новосибирске, убедил меня, что вы крутитесь вокруг дома Штейнера. Чем черт не шутит — так я подумал… Но что за глупость — топить его на виду у всей деревни?
— Вовсе не на виду. Это во-первых. А во-вторых, тот, кто перевозил его, внезапно потерял контроль над собой. Пустынное и надежное место — место, которое они просто математически просчитали, внезапно оказалось настоящим шоу «За стеклом»! С трансляцией в прямом эфире!
— Как это?
— Там остановился поезд. Ни с того и ни с сего. И их машина теперь стояла перед окнами вагонов. Это было единственное открытое место насыпи — мост. Все остальное, как им казалось, хорошо закрывали тополя… Сколько бы этот поезд простоял? Черт его знает! И у того, кто вез, сдали нервы…
— А кто его вез? — спросил Комаров, не глядя на нее.
— Не знаю, — сказала она, радуясь, что он опустил глаза. Щеки у нее в этот момент предательски порозовели. — Но знаю зато, что чуть позже Волин решил замести следы и зарезал Штейнера. Тем самым ножом. Потом он вернулся к месту, где утопили Антипова, и сделал все остальное — то, о чем вы прочитаете в описании трупа неизвестного утопленника. И еще одну вещь я хочу вам сообщить — в этом поезде ехала я. Я стояла у окна и все видела в просвете между ветвями.
— Что видели? Вы ведь так и не сказали. — Он мазнул по ней взглядом и опять уставился на свои руки.
— Как человек вез каталку, а потом сбросил ее с мостков. Как он дождался, пока привязанный задохнется… Ну, и так далее.
— Что ж… — Теперь он откинулся на спинку своего кожаного кресла. Было видно, что Комаров немного расслабился, даже усмешка появилась в глубине его взгляда. — Вам осталось объяснить только одно. Откуда вы узнали про Бодайбо и про Антипова.
— Вот как раз этому объяснений я найти и не могу!
— Прекрасно!
— Ну, я могу предполагать, конечно… Видимо, находясь на вокзале, я случайно услышала чей-то разговор о золоте и, возможно, об Антипове. Если бы не сцена, которую я увидела из окна поезда, этот разговор, скорее всего, так и растворился бы на дне моей памяти… Я помню, что когда стала придумывать разные версии произошедшего, то решила, что это могло быть из-за золота. Ведь тогда это было громкое преступление. О нем писали в газетах, передавали по радио. Я точно помню, что главу про ограбление в Кропоткине списала из газет почти дословно! Но вот фамилия Антипов, его биография… Ну, нет у меня этому объяснений!
Комаров смотрел на нее, прикрыв веки — как Вий. В мягком и теплом свете кабинета он сам казался мягким и теплым. И немного глуповатым. Но, конечно, глуповатым он не был. Он сразу заметил, что она ни разу не вспомнила женщину в белом халате, о которой писала в своей рукописи и трещала на каждом углу, не вспомнила также и женщину-эксперта, о которой говорила в своих показаниях Суботиха. Комаров читал эти показания и, вообще, он уже узнал об этом деле не меньше ее. Конечно, ее умолчание было странным. И теперь надо было выяснять, не она ли сама в девяносто втором году работала этим экспертом… Впрочем, теперь он тоже думал, что золота у Антипова не было. Он это понял внезапно и еще до того, как эта девчонка стала приводить свои доводы. Теперь все сошлось. Хотя… На месте преступления была еще и женщина — в этом нет сомнений. Видимо, она и везла каталку. Это Волин отправил свою любовницу к машине, чтобы она не видела, как он убивает Штейнера… Это у бабы сдали нервы при виде поезда… Фраера, они думали, что это так легко — убивать и пытать!.. А если нервы сдали и у Антипова? Если это все вранье — и у приезда Виктора в Корчаковку есть какое-то другое объяснение? А если золото у него было?! И он сказал об этом бабе, когда она везла его к машине! Решил, что с бабой договориться будет легче! А она, узнав эту тайну, взяла да и сбросила уже ненужного старика в воду… Для того, чтобы кинуть своих компаньонов!