Инспектор Кремер, крупнотелый, мясистый, с широким и круглым, как блин, лицом, до сих пор не утративший изрядно тронутую сединой шевелюру, мог бы и не язвить, когда уселся в красное кожаное кресло ровно в половине седьмого вечера. Он и сам прекрасно это знал, но пересилить себя не сумел.
Ехидные реплики вырвались у него сами собой, по привычке, которая выработалась в ответ на бесчисленные насмешки и унижения, выпадавшие на его долю в кабинете Вульфа за долгие годы общения с нами.
Тем не менее Кремеру пришлось признать, что мы сэкономили ему время и избавили от лишних хлопот, после того как он ознакомился с отчетом, который я, предвидя визит полиции, предусмотрительно напечатал в двух экземплярах, подписал сам и дал подписать Вульфу. В отчет я включил стенограмму беседы с Флорой Галлан и подробное описание дальнейших событий.
Сначала Кремер пробежал отчет глазами, а потом прочитал медленно и внимательно.
– Строго говоря, самого звука удара мы не слышали, – возразил Вульф, чья необъятная туша уютно покоилась в просторнейшем кресле, изготовленном для него по специальному заказу. – Отчет напечатал мистер Гудвин. Но я его прочитал. И в нем не сказано, что мы слышали звук удара.
Кремер отыскал на четвертой странице отчета нужное место и перечитал его.
– Хорошо. Вы слышали, как она застонала, потом что-то рухнуло, и до вас донесся шелест. Но ведь удар-то был. Ее ударили по затылку большим куском мрамора, пресс-папье, а потом затянули шарф на шее, чтобы ее удушить. Вы тут пишете, что это случилось в одиннадцать часов тридцать одну минуту.
– Да, но стон послышался раньше, – поправил я. – После него раздавались другие звуки, потом связь оборвалась. Я несколько раз прокричал «алло», что было вполне естественно, хотя и глупо. И, лишь повесив трубку, я взглянул на часы – тогда-то и засек время. А стон раздался примерно минутой раньше, в одиннадцать тридцать. Если эта минута для вас настолько важна, конечно.
– Не настолько. Но самого удара ты не слышал?
– Нет.
Кремер, насупившись, вернулся к отчету, перечитал первую страницу и просмотрел остальные. Потом задрал голову и посмотрел на Вульфа.
– Я в курсе, какое значение вы придаете правильному употреблению слов, – произнес он. – И какой вы мастер увиливать от прямого ответа. Отчет подразумевает, что прежде вы не были знакомы с Флорой Галлан и не имели никаких дел ни с ней, ни с ее братом, ни с кем бы то ни было еще из их фирмы. Однако прямо этого не говорится. Я хотел бы знать, так ли это на самом деле.
– Все верно, – подтвердил Вульф. – Как и указано в отчете, я никогда не имел никаких дел ни с мисс Галлан, ни с ее братом, ни, насколько мне известно, с кем-либо из их коллег. То же самое справедливо и в отношении мистера Гудвина. Так, Арчи?
– Да, – подтвердил я.
– Ладно.
Кремер сложил листки бумаги вчетверо и упрятал в карман.
– Значит, вы никогда прежде не слышали голос Бьянки Фосс и не сумели бы опознать его по телефону?
– Нет, конечно.
– Теперь, когда она мертва, вы тем более его не опознаете. Стало быть, вы не готовы присягнуть, что разговаривали именно с ней.
– Безусловно.
– Тогда возникает вопрос. Если с вами и в самом деле разговаривала Бьянка Фосс, то ее убили ровно в половине двенадцатого. В фирме Алека Галлана кроме его сестры Флоры есть еще трое людей, которые занимают ответственные посты и у которых имелись основания недолюбливать Бьянку Фосс. Они сами это признали. Первая – Анита Принс, закройщица и модельер, работающая с Галланом вот уже восемь лет. Эмми Торн, ответственная за связи и сбыт, работает в фирме четыре года. Карл Дрю, коммерческий директор, трудится там пять лет. Никто из них в половине двенадцатого Бьянку Фосс не убивал. С четверти двенадцатого и вплоть до той минуты, когда позвонил мужчина, назвавшийся Джоном X. Уотсоном, Карл Дрю находился внизу, в главном зале, на глазах у четырех очевидцев, в том числе двоих клиентов. Анита Принс с одиннадцати часов не выходила из мастерской, расположенной на верхнем этаже. Кроме нее там был сам Алек Галлан, две манекенщицы и около дюжины служащих. Эмми Торн в одиннадцать двадцать приехала на заранее назначенную деловую встречу в конторе на Сорок шестой улице, где оставалась в присутствии трех свидетелей до без четверти двенадцать. А Флора Галлан сидела здесь у вас. Все железно, комар носа не подточит.
– Очень ловко, – согласился Вульф.
– Угу, слишком даже ловко. Конечно, зуб на Бьянку Фосс имели и другие, но, судя по нашим сведениям, эта четверка стояла особняком. Вне конкуренции. И у них всех…
– А почему четверка? Самого Алека Галлана вы разве не считаете?
– Хорошо, пусть тогда пятеро. Так вот, у них у всех алиби, в том числе у Алека Галлана. Если Бьянку Фосс действительно убили в половине двенадцатого. Поэтому давайте исходить из того, что это не так. Предположим, ее убили раньше. В одиннадцать, например. Допустим, Флора Галлан вас надула и вы говорили вовсе не с мисс Фосс, а с другой женщиной, которая только имитировала ее голос, а потом разыграла всю эту сцену со стоном и прочими шумами, чтобы сбить вас с толку и убедить, что вы и в самом деле слышали, как произошло убийство.
Вульф приподнял бровь:
– А труп тем временем уже лежал на полу?
– Разумеется.
– Тогда вы не много выгадываете. А кто сыграл роль мисс Фосс? Ведь у остальных подозреваемых тоже есть алиби на одиннадцать тридцать.
– Да, понимаю. Но в фирме работают девятнадцать женщин. Любая из них, пусть и не способная совершить убийство, вполне могла согласиться помочь замести следы, после того как Бьянку Фосс убили. Так мне кажется.
Вульф скорчил гримасу:
– Слишком уж хитроумно, мистер Кремер. Если предположить, что убийство совершила Флора Галлан, то преступление было спланировано с поразительной тщательностью. Вчера утром мисс Галлан позвонила нам, и мистер Гудвин назначил ей встречу на сегодня, на одиннадцать утра. Неужели она совершила убийство, оставила кого-то караулить труп, а сама помчалась сюда и надоумила меня позвонить по телефону мисс Фосс? Мне кажется, что это притянуто за уши.
– А я и не говорил, что убийца – Флора Галлан, – возразил Кремер, не желая отступать. – Это мог быть кто угодно из них. Он или она вовсе не обязаны были знать, что вы позвоните по ее номеру. Возможно, убийца сам хотел позвонить, чтобы зафиксировать время, когда случилось убийство, в присутствии свидетелей. Ваш звонок просто сыграл им на руку. Тот, кто сторожил тело, разыграл эту комедию. Я готов придумать дюжину версий того, как это могло случиться. Черт побери, я и сам прекрасно понимаю, что это кажется малоправдоподобным. Но я вовсе не прошу, чтобы вы лезли вон из кожи и ломали над этим голову. Вы, должно быть, уже догадались, почему я завел этот разговор.
Вульф кивнул:
– Думаю, да. Вы хотите, чтобы я… и мистер Гудвин еще раз подумали и обсудили то, что слышали собственными ушами. Вы хотите узнать, уверены ли мы в подлинности тех звуков. И если нет, то согласны ли мы допустить, что нас пытались одурачить.