Я зажмурился, постоял секунд пять, потом сказал:
– Начинайте.
Диск прокрутился семь раз. Я открыл глаза.
– Это уже более похоже. Первые четыре цифры совпадают. Насчет остальных я не совсем уверен. Но в таком случае…
– Приемлемо. Первых четырех вполне достаточно. В первый раз я набрал номер Плаза два-девять-ноль-два-два. Если верить справочнику, это служебный номер Бьянки Фосс, по которому якобы звонила мисс Галлан и который ты столь категорически отверг. Во второй раз я позвонил по домашнему номеру Сары Йер – Алгонкин девять-один-восемь-четыре-семь.
– Ну и ну! – Я плюхнулся на стул. – Черт побери!
– И тем не менее мое заключение оставалось чисто умозрительным, хотя и подкрепленным довольно вескими доводами. И без доказательства существования связи между этими людьми, в особенности между мисс Галлан и Сарой Йер, моему заключению была грош цена. Вот я и отправил тебя на разведку. То, что тебе удалось нащупать, укрепило мое заключение, превратив его в почти твердую уверенность. Который час?
Ну конечно. Ему пришлось бы повернуть голову на четверть оборота, чтобы свериться с настенными часами. Мне же достаточно было опустить голову, чтобы взглянуть на циферблат наручных часов. Я уступил.
– Без пяти четыре.
– Тогда буду краток. Отправляйся в квартиру Сары Йер на Тринадцатой улице и осмотри ее. Установленный там телефон могли отключить после сообщения о самоубийстве. Я же, прежде чем начать действовать, должен убедиться, что ее телефон на месте и исправен. Если я собираюсь наказать того, кто хотел обвести меня вокруг пальца, то прежде должен принять все меры, чтобы не сесть в калошу. Я тебя достаточно просветил?
Я сказал, что пока узрел всего лишь слабый проблеск во мраке, и отбыл восвояси. Если вы считаете, что мне следовало прийти в бурный восторг от его гениальной догадки насчет телефонных номеров, то позволю себе с вами не согласиться.
Бессмысленно распинаться перед гением и напоминать ему, что он гений, если он сам это прекрасно знает. К тому же я был слишком занят, злясь на собственную персону и кроя себя по первое число. И почему я сам не догадался? Еще тогда, увидев его с телефонным справочником, я должен был смекнуть, в чем дело.
Увы, мне сегодня определенно не везло. Прибыв по адресу Сары Йер на Восточной Тринадцатой улице, я снова получил болезненный щелчок по самолюбию.
Я всегда считал, что хорошо разбираюсь в людях, но в оценке консьержа этой старой развалюхи я жестоко ошибся. Выглядел он таким простаком, что, казалось, клюнет на любую байку, однако, когда я вальяжной походкой приблизился к нему и сказал, что я из телефонной компании, прислан проверить телефон Сары Йер, старый сыч нахохлился и потребовал у меня документы.
И тут я вторично дал маху. Я предложил недоверчивому консьержу десять долларов и сказал, что мне нужно лишь взглянуть в его присутствии на телефонный аппарат, хотя бы издалека. Когда этот сморщенный гороховый стручок снова мне отказал, я сунул ему под нос двадцатку. Но он только глумливо гоготнул. К тому времени мы уже стали с ним кровными врагами, так что покажи я ему даже сотню, он бы только плюнул на нее.
В итоге мне пришлось вернуться домой, прихватить набор отмычек и снова поехать на Тринадцатую улицу. Там я разместился напротив дома Сары Йер, целый час дожидался, пока враг отлучится, а затем, выражаясь юридическим языком, незаконно проник в чужое жилище.
Описывать то, что я там увидел, не стану. Слишком это болезненно. Язык не поворачивается назвать ту дыру жильем. Но телефон оказался на месте и работал. На всякий случай я набрал номер, услышал голос Фрица, сказал, что просто хотел лишний раз поздороваться, и добавил, что буду дома через пятнадцать минут. Фриц сообщил, что мистер Вульф будет этому рад, поскольку у него сидит инспектор Кремер.
– Нет! – воскликнул я.
– Да, – сказал Фриц.
– А когда он нагрянул?
– Десять минут назад. В шесть часов. Мистер Вульф приказал, чтобы я его впустил, и сейчас разговаривает с ним в кабинете. Поспеши домой, Арчи.
Так я и сделал.
Мне попался таксист, готовый рискнуть за несколько лишних долларов, так что домой я поспел минут через двенадцать. Я взлетел на крыльцо, тихонько отпер дверь, на цыпочках прокрался к кабинету и остановился перед ним, чтобы попривыкнуть к обстановке прежде, чем войти. Послышался голос Вульфа:
– Я вовсе не говорил, что вы никогда не ошибались, мистер Кремер. Я сказал, что вы никогда не ошибались до такой степени. И это еще мягко сказано. Вы же обвинили меня в двуличии. Пф!
– Ерунда! – Судя по всему, Кремер уже настолько раскипятился, что голос его скрежетал, как терка. – Ни в чем я вас не обвинял! Если вам верить, вы с Гудвином сами установили время убийства по телефонному разговору. Это ведь факт, не так ли? У каждого из пятерых подозреваемых на это время имеется алиби. Одна из них вообще была здесь вместе с вами. Это тоже факт, да? Когда я вчера предположил, что в истории с телефоном что-то нечисто, а Бьянку Фосс могли убить раньше, вы всячески увиливали и заговаривали мне зубы. Плели всякую ерунду, уверяя, что по существу вам добавить нечего. Это ведь тоже факт? Так что доведись вам с Гудвином давать свидетельские показания в зале суда, вы бы оба клялись в том, что ее умертвили ровно в половине двенадцатого. Тоже факт, не так ли? И вы все время втирали мне очки, уверяя, что вам до Бьянки Фосс нет никакого дела, что вы никак не заинтересованы, совершенно не…
– Нет, – возразил Вульф. – Таких слов мы не употребляли.
– Чушь собачья! Вы сами отлично знаете, что именно это имели в виду. Вы сказали, что никогда прежде не имели никаких дел ни с мисс Галлан, ни с ее братом, ни с кем-либо из их коллег. Тогда почему вы вмешались в это дело после смерти Бьянки Фосс? Скажите, обращался ли кто-нибудь из них к вам, непосредственно или как-то иначе, в период между семью часами вчерашнего вечера до сегодняшнего полудня?
– Нет.
– Но ведь вы послали туда Гудвина! Он сказал Стеббинсу, что послан на разведку. Он говорил с Дрю, с Галланом и с мисс Принс, увел мисс Торн из-под носа Стеббинса и о чем-то толковал с ней. Это ведь факт, верно? И все они как один отказались сообщить Стеббинсу, о чем беседовали с Гудвином. Это уж точно факт! Они отвечали, что речь шла о личном деле, которое не имеет отношения к убийству Бьянки Фосс. Теперь же, когда я пришел сюда спросить вас, зачем вы посылали туда Гудвина, – спросить прямо и вежливо, – вы ответили, что… Над чем вы смеетесь?
Вульф вовсе не смеялся. Скорее, звук, который я едва расслышал, походил на сдавленное кудахтанье, но все равно мог показаться обидным. Уж я-то знаю.
– Я просто не понял, мистер Кремер. Ваш выбор наречий и глаголов… У вас довольно необычные представления о вежливости. Продолжайте, прошу вас.
– Ладно, пусть я вас просто спросил. Вы же ответили, что, по всей вероятности, будете готовы ответить мне двадцать четыре часа спустя. Поэтому то, что я сказал, было абсолютно оправданно. И я не обвинял вас в двуличии. Вы прекрасно помните, что именно я сказал.