– К часам вряд ли подойдем, – пропыхтел Женька.
У знаменитой башни волновалось разноголосое людское море, ощетинившееся направленными вверх фотоаппаратами и видеокамерами, и мы нашли местечко только в отдалении, оказавшись почти прижатыми к стене дома.
– Дубленку испачкаю, – пожаловалась я.
– Ничего, это средневековая пыль, – утешил Женька.
Я сомневалась, что штукатурка сохранилась на доме со времен Средневековья, но возражать не стала.
В толпе нарастал гул – это близстоящие, видимо, услышали, как начали бить часы. До нас звон не доносился, хотя мы старательно прислушивались, никаких фигурок, естественно, мы тоже не видели, но внутри все равно поднималось радостное волнение – вот сейчас, сейчас!
Когда начался отсчет ударов, рев толпы стих, и мы вместе со всеми принялись считать:
– Один, два, три…
На двенадцатом раздался такой рев, что у меня едва не заложило уши. Все прыгали, кричали, поздравляли друг друга на разных языках, обнимались, целовались, только мы стояли как пришибленные.
– С Новым годом! – наконец сказала я, возвысив голос. – Или как это будет по-чешски?
– Я тебя тоже! – то ли не расслышав, то ли сделав вид, прокричал в ответ Женька.
Но я поняла, что он хотел сказать.