Вильгельм имел в виду короля Англии Эдуарда VII и нашего Николая II. Причём основания для немецких обид были: ни английская, ни русская европейская политика национальным интересам Германии не соответствовали. Эдуард в начале XX века ездил по Европе, подготавливая ту политику, которая изолировала бы Германию и которую он называл «политикой окружения».
Через сто лет, в 2005 году, профессор-экономист итальянского происхождения из университета Вашингтона в Такоме Гвидо Джакомо Препарата в крайне любопытной монографии «Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий рейх» провёл исследование мирового политического процесса применительно к англосаксонским корням Первой мировой войны и писал: «Главная цель этого масштабного окружения – не допустить стратегического союза между Германией и Россией: если эти две державы сольются в «братском объятии», то, как не без оснований полагали британские правящие круги, они обеспечат себя такими неисчерпаемыми источниками ресурсов, людей, знаний и военной мощи, что смогут угрожать самому существованию Британской империи в наступающем столетии».
Итак, Англия с далеко идущими и отнюдь не мирными намерениями «окружала» Германию – пока политически. Россия же начинала «вплетаться» в эту ненужную ей политику, на радость французам и англосаксам…
В то же время Англия всё более становилась жертвой своих необъятных колоний и связанного с этим богатства. Она казалась вечным колоссом, способным указывать даже Соединённым Штатам. Ценные бумаги, вложенные в колонии, к 1913 году приносили их владельцам 200 миллионов фунтов стерлингов годового дохода. А на всего сто фунтов в год уже можно было существовать.
Мечты Сесиля Родса приобретали прочный материальный фундамент: империя худо-бедно, но обеспечивала не только аристократические и буржуазные, но и простонародные желудки на Английском Острове.
Однако богатство одновременно и разъедало основы могущества. Английское золото растекалось по земному шару, а результатом становилась нехватка его для наращивания внутренней мощи. В 1913 году США выплавляли 31,3 миллиона тонн стали, Германия – 17,3, а Англия – всего 7,7 миллионов. Не имея таких колоний, как английские, немцы работали над созданием мощной страны внутри её собственных границ. А англичане «несли бремя белого человека» по всему свету. Занятие прибыльное, но непосредственно Англия хирела, новые отрасли промышленности развивались в ней слабо, медленно.
Примерно в таком же положении оказывалась и Франция – мировой ростовщик. Во Франции рос слой рантье. Да, они стригли купоны с русских займов, но это стимулировало парижских рестораторов, а не промышленность и военную мощь. Гоголь в прекрасном отрывке «Рим» провидчески уловил и ярко, точно описал ширящуюся пустоту французского общества: «При всех своих блестящих чертах, при благородных порывах, при рыцарских вспышках, вся нация была что-то бледное, несовершенное, лёгкий водевиль, ею же порождённый. Вся нация – блестящая виньетка, а не картина великого мастера».
В итоге первой европейской (и чуть ли не второй мировой) державой постепенно становилась Германия. По праву ли? Пожалуй, да. И у Капитала остальной Европы было два выхода: или сотрудничать с могучим Рейхом, или воевать с ним.
Для Франции сотрудничество с Германией означало подчинение. Ни на что другое, тоже по праву, Франция претендовать не могла. Но уже с восьмидесятых годов XIX века Франция, по мере укрепления Германии, всё более рассчитывала на прикрытие «русским щитом».
Выгодно ли было это России? Александр II, Александр III, тунеядствующее дворянство и вздорная, провинциально воспитанная русская буржуазия считали, что да. Считалось, что чрезмерное ослабление галлов чересчур-де усилит «тевтонов». Российские либеральные профессора уже видели русские линейные корабли на «просторах» Балтики, знамена «христолюбивого воинства» – над черноморскими проливами и, соответственно, русского царя – монархом всех славян.
БЫЛО ВСЁ это чепухой. У России внутри неё самой гнили или лежали нетронутыми такие богатства, земля Русская раскинулась так широко, а народы, её населяющие, были так темны, что всё, что требовалось России – это обеспечить надёжную оборону границ и заняться внутренними делами.
Иностранное участие в этих грандиозных делах было неизбежным, однако национально состоятельным тут мог быть один принцип: «Львиная доля – России, а вы и так урвёте немало».
Пётр Аркадьевич Столыпин делал хуже, чем говорил, но сказал мудро: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Великие потрясения великую Россию исключали. Но даже мирная Россия могла быть великой, лишь развивая свои богатейшие окраины. Были совершенно не разработаны Средняя Азия, Европейский Север, Сибирь, Дальний Восток… Трижды прав был кайзер Вильгельм Второй, когда, прощаясь после очередного рандеву с русским царём, поднимал на своём флагмане сигнал «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана», намекая кузену Николаю, что нечего России соваться в Европу.
Другое дело – её восточные, тихоокеанские окраины.
Конечно, намёк тут был не без лукавства: Вильгельм имел в виду, безусловно, войну России с Японией и усиление противостояния на Тихом океане с англосаксами. Однако совет кайзера содержал и здравое зерно: пусть не воевать, а работать, но России было необходимо на Дальнем Востоке – в пределах своих же границ.
Стоило ли державе с нетронутыми богатейшими внутренними ресурсами залезать в Корею, соваться в Китай, конфликтовать с Японией? Николай Второй презрительно называл японцев «макакашками», а в Японии к началу XIX века уже практически не было неграмотных.
Деталь?
Да!
Однако одна такая деталь могла удержать умное российское руководство от опрометчивых действий. Но о каком уме и руководстве могла быть речь, если во время русско-японской войны командующий флотом Тихого океана адмирал Бирилёв на требования командира Владивостокского отряда подлодок о выделении 24 французских свечей зажигания к двигателю недрогнувшей рукой начертал: «Достаточно двух фунтов казённых стеариновых»?
Это, увы, не анекдот, а новейшая история царской России, читатель!
Англия, Франция, Германия были на крупномасштабной карте мира яркими заплатами, а Россия протянулась на полмира и сама была миром – самобытным и самодостаточным. Европейские державы уже исчерпали внутренние возможности и устремились в колонии. Но Россия-то не раскрыла, не разработала и сотой доли тех национальных богатств, которые были у нас под рукой… Имея ум и сердце, это понимал уже Ломоносов, но российские самодержцы конца XIX – начала XX века не имели ни сердца русского, ни ума хоть какого-то… Потому и проводили такую глупую дальневосточную политику, которая русской кровью прокладывала дорогу на Дальний Восток не столько русскому, сколько французскому и английскому капиталу.
Итак, на Дальнем Востоке от имени России совершались преступные глупости. А как обстояли русские дела в Европе?
Умная русская европейская политика укладывалась в три слова: «Мир с Германией». Такой мир позволял решать попутно и кавказские проблемы, развивать Среднюю Азию. Проводить достойную, уважительную к себе со стороны Германии «германскую» политику России было бы непросто, однако возможно! Недаром Бисмарк видел будущее российско-германских отношений только мирным.