Главное же, царская Россия вообще строила не так уж и много городов, домен, больниц, жилых домов. Она всё больше запутывалась в паутине внешних и внутренних кровососов. И хотя конторы и офисы этих финансовых «пауков» находились по разные стороны государственной границы, обе их разновидности были одинаково чужды России и её интересам.
Витте порой ставят в заслугу введение в России золотого обращения. Но практически этим занимался приглашённый Витте из Австро-Венгрии А. Ю. Ротштейн – один из реализаторов этой идеи там. А цена этой идее видна из слов Государственного контролера Петра Христофоровича Шванебаха: «Переход к золотому обращению совершился у нас главным образом путём накопления золота внешними займами». Поддерживать такой «успех» можно было только новыми займами.
Что получалось? Золотой запас России был вроде бы солидным. Золотое обеспечение бумажных денег составляло около 120 %! А в результате Запад… высасывал русское золото, и для кредитования национальной промышленности средств не хватало. Всё это было настолько очевидно, что мнения Ленина и Шванебаха, как видим, практически совпали.
Тогда же Ленин написал о казённом публицисте Гурьеве из правительственного официоза «Россия». Газета «Земщина» определяла его как «публициста с еврейско-либеральным оттенком», и Ленин издевался: «Неужели и официальная «Россия» является еврейско-либеральным органом?».
Ленин пояснял: действительный статский советник Гурьев был личным секретарём у Витте. А редактором «России», к слову, был бывший профессор права Демидовского лицея… Илья Яковлевич Гурлянд.
Так что оттенок определялся всё же верно.
С ИМЕНЕМ ВИТТЕ часто связывают рост железных дорог и реже – рост пьянства на Руси. А ведь это он (правда, он ли один?) провел занятную финансово-социальную новацию с казённой монополией на водку. Вот как описывал её последствия потомственный монархист В. В. Шульгин: «Картины, разыгрывавшиеся перед магазинами «монопольки», были отвратительны. Раньше люди пили в кабаках и корчмах. Там они сидели за столами и кое-чем закусывали. И как-никак не только орали пьяные песни, но иногда и беседовали. Кабак был в некотором роде клубом, хотя и низкопробным. После реформы кабаки закрылись. Потребители водки пили её прямо из горлышка на улице и, упившиеся, лежали тут же»…
Итак, до Витте простому человеку было где выпить и закусить. После Витте можно было только «налакаться». Замечу в скобках, что примерно по той же схеме в постсталинском СССР с какого-то момента запретили употребление спиртного в столовых. Социальный результат этой меры очень напоминал «виттевский».
Стараниями Витте бюджет становился всё более паразитическим и наполнялся за счёт не столько прироста производства, сколько «пьяными» доходами. Чистый доход винной монополии возрос с 188 миллионов рублей в 1900 году до 675 миллионов в 1913-м и составил около 30 % доходной части воистину «пьяного» бюджета.
Бывший Председатель Совета Министров и министр финансов Российской империи Владимир Николаевич Коковцов в своих воспоминаниях пишет, как весной 1913 года Витте одно время морочил ему голову с неким проектом отрезвления России, но так никакого проекта и не представил. Зато в конце года разразился в Государственном Совете по этому поводу «чисто истерической, – по словам Коковцова, – речью», закончив её истошным «Караул!»…
Речь Сергея Юльевича была, конечно, чистым камуфляжем и явно предназначалась «для истории»: мол, не Витте споил Россию, он её «отрезвить» хотел.
«Это слово «караул», – вспоминал Коковцов, – было произнесено таким неистовым, визгливым голосом, что весь Государственный Совет буквально пришёл в нескрываемое недоумение не от произведённого впечатления, а от неожиданности выходки, от беззастенчивости речи»…
Пожалуй, в этом кратком наброске с натуры личность Витте обрисована до забавного точно. Сергей Юльевич был хамелеоном в жизни, в политике, в воззрениях. Возможно, именно эта его абсолютная бессовестность в сочетании с быстрым умом и дворянским происхождением привлекли к нему внимание еврейской буржуазной элиты в России уже на ранних этапах карьеры будущего графа «Полусахалинского». Ведь Витте пришёл в государственную политику России с частной службы в акционерном обществе Юго-Западных железных дорог. А российские железные дороги – это еврейские магнаты Блиох, Гинцбурги, Варшавский, Поляковы…
За свою долгую карьеру Витте не раз вступал в видимые конфликты с еврейскими деловыми кругами (с тем же Поляковым), но без теснейшего и теплого с ними сотрудничества его карьера просто не состоялась бы.
Причём, если пойти по пути авантюрных предположений, то прорыв Витте на высшие этажи официальной бюрократической лестницы можно расценить как хитрую многоходовую комбинацию еврейской элиты по внедрению в государственные «верхи» Российской империи «своего человечка». Сам же Сергей Юльевич сыграл в этой комбинации роль пешки, уверенно продвигаемой опытным игроком в ферзи.
Витте взлетел в жизни мгновенно. Закончив математический факультет Новороссийского университета в Одессе (!), он почти сразу начал служить на частных железных дорогах. В 1888 году тридцатидевятилетний Витте – управляющий Юго-Западными железными дорогами, где председателем правления был Блиох.
По этим дорогам нередко ездил сам император Александр III из Петербурга в Крым и обратно. Литерный царский поезд ходил со скоростями курьерскими. Ходил из года в год, и никаких происшествий с ним не случалось… И вот тут…
Рассказ о том, что произошло далее, абсолютно достоверен, он взят из мемуаров самого Витте.
По службе ему приходилось литерные поезда сопровождать, но к особе императора его не допускали. Всё, что мог узреть Сергей Юльевич, так это заношенные штаны Александра, которые латал ночами царский камердинер Котов (царь обнов не любил и занашивал одежду до ветхости).
Служба шла заведённым порядком, и особого внимания на служащего Блиоха никто не обращал. Причём даже с Витте «на борту» поезда скорости не сбавляли. И вдруг…
Вдруг в августе 1888 года управляющий дорогами Витте начинает категорически требовать снижения скорости хода императорского поезда, ибо иначе он-де не гарантирует безопасности. Казалось бы, если есть сомнения, проведи нужные дорожные работы. Но нет, Витте требует снижения хода, и министру путей сообщения адмиралу Посьету приходится переделывать график движения, увеличив его на три часа. В результате в Фастове на Витте обращается непосредственно высочайшее неудовольствие. Вначале, впрочем, его передаёт начальник царской охраны генерал Черевин, но Витте начинает возражать Черевину в тонах чрезмерно громких. И тогда…
И тогда из салона выходит сам Александр III и перебивает «ретивого служаку»:
– Да что вы говорите. Я на других дорогах езжу, и никто мне не уменьшает скорость, а на вашей дороге нельзя ехать просто потому, что ваша дорога жидовская.
Витте примолк, зато заговорил Посьет:
– Дорога ваша, голубчик, не в порядке. На других же дорогах мы ездим быстро, и никто государя везти медленно не осмеливается.