Пока Холмс говорил, Мортхаус полез в карман, вынул оттуда маленький пузырек и поставил его на стол:
– Вот средство, которое она принимала, мистер Холмс. Я подумал, что оно может понадобиться, и захватил его с собой.
Гений дедукции радостно рассмеялся, а Уотсон взял пузырек и понюхал его содержимое.
– Пахнет настойкой опиума, – заметил он, передавая пузырек Патрику, который согласился с кузеном. – Однако вы полагаете, что опиум заменили каким-то другим веществом?
Холмс кивнул:
– Да, Уотсон. Если бы мы сейчас были на Бейкер-стрит, я сделал бы один простой химический анализ, чтобы подтвердить свои подозрения.
– Идемте со мной, – предложил доктор Белл, поднимаясь с места. – У меня в кабинете оборудована небольшая лаборатория. Я пользуюсь ею для выполнения несложных экспериментов и анализов. Там есть все, что нужно для исследования этой жидкости.
Все встали, вышли из столовой и проследовали за хозяином в небольшое помещение, заставленное книжными шкафами. Около одной из стен стоял стол, на котором располагались разнообразные химические реактивы и лабораторные приспособления. Они же помещались и на полках, крепившихся над столом.
– Прошу вас, мистер Холмс, будьте как дома, – предложил хозяин.
Сыщик с помощью доктора Белла приступил к анализу вещества, содержавшегося в пузырьке. Уотсон и Патрик наблюдали за ними. Сходство между Холмсом и Беллом отнюдь не исчезло, хотя они рассматривали одно и то же преступление с противоположных точек зрения. Прошло тридцать минут, в течение которых в кабинете слышалось лишь позвякивание бутылочек и иногда – удовлетворенное бормотание исследователей. Наконец они оба отошли от стола, явно довольные сделанным заключением.
– Ну? – спросил Уотсон.
– В этом пузырьке, Джон, – ответил доктор Белл, – абсолютно бесполезная смесь черной патоки, лимонного сока и гвоздики.
– Гвоздики? – задумчиво переспросил Патрик. – Вероятно, ее добавили из-за специфического аптечного запаха.
– Совершенно верно, – подтвердил Холмс, – вывод напрашивается сам собой. Настойку опиума, которая была в этом пузырьке, вылили и заменили данной смесью. Такое легко провернуть с человеком, у которого нет причин подозревать обман. С чего кухарке было заподозрить, что с ее лекарством что-то произошло? Она неизбежно предположила, будто ее простуда усилилась настолько, что настойка опиума уже не помогает. Мне представляется очевидным, что опиум, перелитый из этого пузырька, впоследствии дали мистеру Вулбриджу с целью привести его в состояние сумятицы и возбуждения. Будучи одурманен наркотиком, он заслышал якобы потусторонние звуки, шатаясь, вышел из комнаты и скатился по лестнице, проломив себе череп. Из этого следует только одно. – Сыщик сделал паузу, чиркнул спичкой и поднес ее к трубке. – Несмотря на первоначальные намерения злоумышленников, теперь мы расследуем убийство.
Вскоре встреча подошла к концу. Гости поблагодарили доктора Белла за чудесный вечер и откланялись. Ночь была холодная, но ясная. Джентльмены возвращались из своих клубов; те, кому в жизни повезло куда меньше, просили подаяние. Найти в такой час свободный кэб было непросто, и гостям подвернулась лишь одна-единственная двуколка.
– Уотсон, – сказал Холмс, – предлагаю вам с кузеном вернуться в этом экипаже домой, на Шарлотт-сквер. Полагаю, завтра вам опять предстоит трудный день, и не хочу вас задерживать. Мы же с Джеймсом тем временем дождемся другого кэба.
Уотсон было запротестовал, но сыщик перебил его:
– Нам с моим юным коллегой надо кое-что обсудить, так что я приеду позже.
Уотсон кивнул, хотя почувствовал, что слова Холмса немного задели его. Ему снова явственно показалось, что его оттесняют на второй план. Однако они с кузеном сели в кэб и вернулись домой к Патрику. Слуги, все, кроме одного, уже легли. Уотсон пожелал Патрику спокойной ночи, удалился к себе и в конце концов забылся тревожным сном.
На следующее утро Уотсон проснулся рано и сразу же обнаружил, что пытается представить себе, каково это будет – просыпаться в Эдинбурге каждое утро. Шум, доносившийся с улицы, был несравненно тише того, которым сопровождалось каждое утро на Бейкер-стрит, и это стало для Уотсона отнюдь не неприятным открытием. Здесь перед ним открывалось много перспектив, и пусть в Лондоне он мог вновь заняться общей практикой, неизвестно, было бы ее достаточно для полной, насыщенной жизни. Возможность стать учителем и наставником для нового поколения врачей поистине являла собой огромный соблазн, от которого нельзя было просто отмахнуться. Уотсон умылся и оделся, не переставая размышлять над этим, и спустился вниз, нисколько не сомневаясь, что поднялся раньше всех в доме. Однако это оказалось не так. Первое, что он увидел, войдя в гостиную, была знакомая фигура Холмса, который безмятежно расположился в кресле, посасывая свою трубку.
– Так-так, Холмс! Меня вовсе не должно удивлять, что вы уже встали. Надеюсь, ваши ночные блуждания по городу принесли результат?
– Все, что я сейчас могу сказать, Уотсон, – у меня родился план, а принесет ли он результат, мы узнаем сегодня утром. Вам хорошо спалось?
– Да, благодарю. Но, поскольку в голове было полно всяких мыслей, проснулся я рано. Возможность, которая мне здесь представилась, поставила меня перед выбором. Я понимаю, что вы в своей работе легко обойдетесь и без моей помощи, однако нужно принять во внимание вопрос о нашей квартире на Бейкер-стрит. Ведь мы с вами съехались именно ради того, чтобы вместе платить за жилье, и мне бы не хотелось оставлять вас в затруднительном положении.
– Пустяки, старина, – перебил его Холмс. – О квартире я не беспокоюсь. Не сомневаюсь, что мне удастся найти нового соседа, хотя, быть может, понадобится перебрать несколько вариантов, прежде чем я отыщу того, кто сумеет смириться с моими привычками, как это удалось вам.
Уотсон улыбнулся и хотел что-то сказать, но сыщик поднял руку и покачал головой:
– Что до вашей помощи, то вы умаляете свое участие в моих расследованиях, Уотсон. Хочу заверить вас, что вы оказываете мне неоценимую поддержку. Однако прежде всего вы должны поразмыслить над тем, что будет лучше для вас. Человек часто выбирает то, что считают для него подходящим другие, не успев задуматься, правильно ли он поступает.
Уотсон тяжело опустился на стул:
– Я очутился точно в таком положении, Холмс. Сейчас я сам не знаю, чего хочу. Патрик предложил мне сегодня опять сопровождать его и… – Он сделал паузу. – Словом, Холмс, вы извините меня, если я снова брошу вас одного? Право, мне есть над чем подумать.
Холмс добродушно улыбнулся:
– Не волнуйтесь, дружище, прошу вас. Предоставьте меня самому себе. Не сомневаюсь, что сумею найти себе занятие.
– Вот это-то меня и беспокоит, – ответил Уотсон. – Когда вы бываете предоставлены сами себе, как правило, это влечет за собой некоторую анархию.