Мортхауса прошиб холодный пот: он понял, что на этот раз ему не выпутаться. Глупо было надеяться, что его контакты с Шерлоком Холмсом останутся незамеченными, особенно если учесть вражду, которую Фаулер, казалось, питает к ним обоим.
– Вы сознаете, что умышленно ослушались моего приказа не подпускать его к месту преступления? – продолжал вопить инспектор. – Мало того: судя по всему, вы с ним на пару следили за служанкой Тернеров, которая, возможно, станет подозреваемой в убийстве. Да я с вас шкуру за это спущу, Мортхаус!
Бешеная ярость стоявшего перед ним человека оказала на Мортхауса прямо-таки уничтожающее воздействие. Он был уверен, что именно этого инспектор и добивался. То была проверенная тактика гориллы, которая колотит себя в грудь, желая напугать жертву. И вдруг посреди всего этого кошмара у Мортхауса мелькнула спасительная идея.
– Вы правы, сэр, но я пошел на это сознательно. Я использовал сыщика в своих целях и позволил ему привести нас к дому Энни Шьюри. Мне подумалось: какой смысл, имея собаку, лаять самому?
Фаулер по-прежнему свирепо пялился на констебля:
– Это и есть ваше оправдание?
Мортхаус кивнул, изо всех сил стараясь не опустить взгляд.
– Что ж, ладно. – Фаулер отступил на шаг назад и пригладил на себе одежду.
Мортхаус почувствовал, как напряжение понемногу отпускает его.
– Вы отстранены от дела, констебль. Отныне им буду заниматься я, – заявил инспектор.
– Но, сэр, вы… – запротестовал было Мортхаус, однако под сердитым взглядом Фаулера тут же осекся.
– Я сказал, констебль: делом отныне занимаюсь я. – Инспектор снова взялся за перо и придвинул к себе книгу. – Надеюсь, вы вернетесь к своим обычным обязанностям и будете держаться подальше от мистера Шерлока Холмса, если хотите и впредь служить в полиции.
Мортхаус на миг заколебался, раздумывая, не стоит ли поспорить, но инстинктивно принял мудрое решение отказаться от дальнейших пререканий.
Джон Уотсон сидел в переполненной аудитории медицинского факультета и наблюдал за своим кузеном, читавшим лекцию. Патрик постоянно отступал от темы, заявленной как «Применение анестезии в хирургических операциях», ибо твердо намеревался продолжать обработку своего младшего родственника и коллеги с целью заставить его принять должность. Притихшие студенты, открыв рот, слушали, как Патрик потчует их рассказами о своем участии в Крымской кампании. Но сколь бы ни были занимательны эти байки, они давно уже начали отдавать нафталином, ибо Крымская война закончилась почти тридцать лет назад, когда большинства нынешних студентов еще не было на свете. Заметив это и принимая во внимание необходимость держать аудиторию в напряжении, Патрик повернулся к Уотсону и жестом пригласил его выйти на кафедру.
– Коллеги! – произнес Патрик. – Сегодня нам оказана честь принимать у себя человека, которого впредь вы, надеюсь, часто будете видеть на факультете во время обучения.
Он улыбнулся. Уотсон попытался возразить, но Патрик, не дав ему такой возможности, заговорил снова:
– Господа, прошу приветствовать моего кузена и бывшего военно-полевого хирурга, замечательного доктора Джона Уотсона!
Раздались вежливые аплодисменты. Уотсон вышел на середину возвышения и в знак признательности поклонился. Патрик отступил назад и жестом указал на него:
– Наш факультет предложил доктору Уотсону занять пост лектора по военно-полевой хирургии, и мы надеемся, что он станет для нас ценным приобретением. Джон, почему бы вам немного не рассказать о себе?
Уотсон улыбнулся, оглядев множество лиц, взиравших теперь на него, и пытаясь понять, хотел бы он отныне видеть их постоянно.
– Что ж, – начал он, – меня зовут доктор Джон Уотсон. Я доктор медицины, окончил Лондонский университет.
Последние его слова были встречены добродушными смешками, сумевшими растопить лед.
– Да, господа, вы правы, я понимаю, что в Эдинбурге этого не оценят! Закончив обучение, я проходил курс для военных хирургов в Нетли, а оттуда был назначен ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. Я должен был присоединиться к своему полку в Индии, но… – Он запнулся, так как воспоминания прервали ход его мысли. – Простите… но этому не суждено было случиться, так как разразилась Вторая афганская война и меня перенаправили в Кандагар, в самое сердце страны.
Уотсон глянул на Патрика, но тот знаком просил его продолжать. Доктор снова повернулся к слушателям и почувствовал, что они начинают испытывать к стоящему перед ними незнакомцу неподдельный интерес. Тогда он продолжил:
– Там была страшная бойня. Я видел много ужасов и никому не пожелал бы такого. К сожалению, хотя тот конфликт остался в прошлом, у меня нет причин надеяться, что это последняя война, на которую были призваны молодые люди вроде вас. Вражеская артиллерия, поливавшая нас огнем, наносила моим товарищам чудовищные увечья; мы потеряли много хороших бойцов. Правда, должен сказать, что мы в долгу не остались и вывели из строя немало солдат противника. Именно таким способом, господа, и выигрываются войны, и именно он наглядно демонстрирует всю бессмысленность этого занятия. Было роздано множество почестей и орденов, но меня это вовсе не радовало. Если бы мы могли соревноваться с другими государствами лишь на мирном поприще! Но сейчас все обстоит по-другому! – Он остановился, чувствуя, что слишком взволнован, и решил сменить тему: – Вскоре я был переведен в Беркширский полк и принял участие в злосчастной битве при Майванде.
По аудитории пробежал ропот: всем был отлично известен печальный исход этого сражения, вызывавший у военных немалое раздражение. Британские войска, лучше обученные и оснащенные, значительно уступали в численности необузданным и кровожадным афганцам. Битва была долгой и кровавой. Было убито свыше девятисот британских солдат, и хотя противник потерял втрое больше убитыми и многократно более ранеными, англичане потерпели сокрушительное поражение. Одной из немаловажных причин краха стала излишняя убежденность в превосходстве над туземными племенами, с которыми предстояло сразиться британским войскам.
– Не сомневаюсь, все вы знаете историю этой битвы, ведь она явилась заметным событием в современной истории. Достаточно сказать, что и тут мои познания в военно-полевой хирургии были востребованы в полной мере и подверглись суровой проверке действительностью, а я получил новый опыт. Однако скоро этому пришел конец: ружейная пуля угодила мне в плечо и раздробила кость, хотя жизнь моя была вне опасности, так как пуля лишь задела подключичную артерию. Мне грозил плен, если бы не самоотверженный поступок моего ординарца… – Тут Уотсон поднял глаза и, посмотрев на слушателей, попытался развеять овладевшую ими печаль: – Но это совсем другая история, господа. Что ж, на сем позвольте закончить и вернуть вас под крылышко доктора Патрика Уотсона.
Студенты разразились стихийными аплодисментами и в знак уважения встали. Патрик вернулся на кафедру и, взяв кузена за руку, не позволил ему уйти, проговорив: