— Нужное дело, — сказал Реджи.
— За дело! — провозгласил Силен, вытащил из кустов бурдюк с вином и основательно к нему приложился. — Точно пить не будешь?
— Точно.
— А то бухни, — предложил Силен. — Ты бухни, а я тебя потом в Микены тайным проходом доставлю.
— Зачем это тебе? — поинтересовался Реджи. В бескорыстие козлорогих и козлоногих он верил с трудом.
— Надо развеяться, — объяснил Силен. — Прогуляться, так сказать, свежим воздухом подышать и обстановку сменить. А то сопьюсь.
— Тайным проходом, значит, проведешь? — уточнил Реджи.
— А то, — сказал Силен. — Самым, блин, тайным. Есть у меня такая фишка, Гермес научил, когда мы с ним бухали вместе.
— Ладно, — сказал Реджи, принял бурдюк из рук козлорогого и осторожно глотнул. Вопреки его ожиданиям, вино оказалось превосходным, и стрелок сделал глоток побольше.
— Гарно, хлопец, — сказал сатир с непонятным акцентом. — А как насчет по бабам?
— Мне в Микены надо.
— Сначала — по бабам, а потом — в Микены.
— Не пойдет, — сказал Реджи. — Не было такого уговора.
— Ну не было так не было, — легко согласился Силен, надолго приложился к бурдюку, а потом отшвырнул его, уже пустой, обратно в. кусты. — Сейчас пойдем. Только девчонок предупрежу.
Силен сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. На свист из кустов выскользнули две обнаженные девицы весьма привлекательной даже на взгляд стрелка внешности. Фигуристые, длинноволосые, они тоже были навеселе, но пахло от них не в пример приятнее, чем от Силена.
— Значица, так, — сказал Силен, облапив обеих девиц за талии. — Мы с товарищем по делу в Микены. Вы ждите меня здесь и много без меня не пейте. Доступно объясняю?
Девицы принялись стенать по поводу «на кого же ты нас оставил и как же мы без тебя в лесу». Силен остался к стенаниям равнодушен, поцеловал обеих на прощание и отправил обратно в лес, шлепнув каждую по ягодицам.
— Точно не хочешь развлечься? — спросил он у Реджи. — Смотри, какие девки. Самый сок.
— У меня дела, — сказал Реджи. — Некогда.
— Как знаешь, — сказал Силен.
Он неожиданно подпрыгнул на высоту своего роста и трижды стукнул копытами друг о друга. Приземлившись, нарисовал хвостом в воздухе замысловатую фигуру, похожую на символ, обозначающий доллар, и воздух перед ним замерцал.
— Дромос, — объявил Силен. — Фирменная штучка олимпийских богов, ну да и мы не лыком шиты. Прошу вас в Микены, мой воздержанный и непохотливый друг.
— Между двадцать третьей и двадцать второй пере-рывчик са-авсем маленький, — сказал Питер.
— Точно, — согласился Негоро. Они выпили.
— Вот я тебя уважаю, — сказал Питер. — Знаю тебя всего ничего, а уже уважаю. А ты меня уважаешь?
— Конечно, — сказал Негоро.
— Вот ты мне тогда объясни, чего ты хочешь от жизни? От всей этой суетливой, бессмысленной и преходящей бодяги?
— Как бы тебе объяснить, — сказал Негоро. — Я должен закончить то, что начал мой оре… ори… оригами? Оригинал! Вот. Он начал, а я продолжаю и должен закончить.
— Достойное дело, — сказал Питер. — Надо это дело спрыснуть.
— Точно.
Спрыснули дело.
— А если конкретизировать? — спросил Питер. — Какова твоя жизненная цель, каковая ранее являлась жизненной целью твоего оригинала?
— Вообще-то это большая тайна, — сказал Негоро. — Но тебе я скажу. Но только тебе. Потому что я тебя уважаю и ты меня уважаешь.
— За уважение, — сказал Питер.
Бутылки на столе сменяли одна другую и сами наполняли бокалы. Это было очень удобно, потому что собутыльники вряд ли могли бы справиться с этим делом и не расплескать живительную алкогольную влагу.
— Дело у меня важное, — сказал Негоро. — Такое дело не любому доверят. Я хочу положить…
— На что? — спросил Питер.
— Ты не дослушал, — сказал Негоро. — Я хочу положить конец…
— Вот я и спрашиваю, на что.
— Не на что, а чему, — поправил его Негоро. — Я хочу положить конец Вселенной.
— Всей? — уточнил Питер.
— Всей.
— Это глобально, — признал Питер. — За глобализацию!
Выпили за глобализацию.
— А на фига тебе это надо? — спросил Питер.
Когда-то Негоро задавал точно такой же вопрос своему создателю.
— Это сложно объяснить, — признался Негоро. — Потому что я сам не знаю. Полагаю, я унаследовал это стремление от своего оригинала. Просто свербит у меня в мозгу одна мысль — уничтожь Вселенную. Уничтожь Вселенную. Уничтожь Вселенную. Я ни о чем другом просто думать не могу.
— Нормальная причина, — сказал Питер. — Слышал я причины и похуже твоей.
— За причины, — сказал Негоро.
Выпили за причины.
— Понимаешь, причина не важна, — сказал Негоро. — Главное — не причина. Процесс, вот что меня завораживает. Процесс важнее всего.
— За процесс.
Выпили за процесс.
— А мы не слишком частим? — обеспокоился Негоро.
— Не, все нормально, — заверил его Питер. — Мы ж еще и беседуем. А под хорошую беседу и пьется легко.
— Это точно. За беседу.
Златые Микены не произвели на Реджи особого впечатления. Маленький вонючий городок, какими было большинство городов до изобретения проточной канализации.
Человек в странной одежде привлекал больше внимания, чем тащившийся по правую руку от него рогатый сатир, что было неудивительно. Сатир был местным жителем, а стрелок — нет.
— Тут неподалеку есть хороший трактир, — заявил Силен. — Можем промочить горло, а потом продолжить поиски Геракла.
— Сначала поиски, — сказал Реджи. — Кстати, а куда мы идем?
— Во дворец Эврисфея, — сказал Силен. — Там всегда знают, где Геракл обретается. Это ж Эврисфей его постоянно на подвиги посылает. Эврисфей этот, кстати, скотина редкостная. Только и ищет, как бы Гераклу подгадить, чтобы он с очередного задания не вернулся. Но он как агент 007. Неистребимый. Всегда возвращается. Только тачки крутой у него нет и примамбасов всяких.
— По-моему, тебя заносит, — сказал Реджи.
— Это со мной бывает, — сказал Силен. — Ты меня одергивай, если что. А то с похмелья такого насмотришься, начнешь кому-нибудь рассказывать не подумавши… В лучшем случае смеются.
Дворец Эврисфея тоже не произвел на Реджи никакого впечатления. Здание было чуть больше остальных домов, а крыша помазана желтой краской, очевидно символизировавшей золото.