— Ты такой… твердый, — одобрительно прошептала девушка.
Мэдисон усмехнулся.
— Я… я говорила не о твоем… не об этом, — робко возразила Слоун. — Ты весь… все твое тело…
— Спасибо тебе, но «этот», как ты выражаешься, сейчас как раз требует всего моего внимания. — Приподняв голову, он погладил ртом ее губы. — А ты, наоборот, вся мягкая. Мягкая и сладкая.
— Да? — недоверчиво промолвила Слоун.
— Да, — ответил Мэдисон, лаская пальцами ее грудь. — Ты необыкновенно сладкая, Слоун.
Он принялся ласкать языком ее сосок, пока тот не отвердел. Слоун низко застонала.
— Тебе больно? — забеспокоился молодой человек.
— Нет-нет, — прошептала она, замотав головой, отчего пряди волос упали ей на лицо.
— Тебе нравится? — спросил Картер, начиная ласкать другую грудь девушки.
— Ах, Картер! Картер! — бессвязно восклицала девушка. Только так она могла ответить ему, потому что желание завладевало всей ее сущностью. Сердце рвалось наружу, мысли улетали далеко-далеко, оставляя место лишь физическому наслаждению.
Нельзя сказать, что Картер делал что-то особенное для того, чтобы удовлетворить ее. Да и Слоун лишь инстинктивно подчинялась его ласкам, но они так идеально подходили друг другу, что непроизвольно делали именно то, чего ждал каждый из них.
— Слоун… — едва слышно шептал Картер. — Господи, какая ты женщина… Ты убиваешь меня… Дорогая… — И, не в силах дольше выносить эту сладостную пытку, он медленно вошел в нее.
— О боже! — выдохнула девушка, повинуясь его указаниям и двигаясь ритмично в такт с ним. — Как хорошо!
— Ты… такая маленькая… Тебе не больно?
— Нет! — выкрикнула она, впиваясь пальцами в его бедра.
— Давай чуть передвинемся, так будет еще лучше…
— Тебе не нравится? — озабоченно прошептала Слоун.
— Нравится, разумеется, глупышка, просто делай, как я тебе говорю… Драгоценная ты моя… слышишь? Драгоценная!
Она слышала. Слышала его голос, его прерывистое дыхание, биение его сердца… Слоун услыхала и его крики радости, смешанные с ее собственными, когда они оба достигли вершины наслаждения.
…Они медленно приходили в себя, возвращаясь в реальный мир. Голос Слоун дрожал от любви, когда она тихо прошептала:
— Что ты со мной сделал, Картер Мэдисон?
— Я любил тебя так, как тебя должны были любить всегда. Я получил небывалое наслаждение и надеюсь, твои ощущения были не хуже моих…
Приподняв голову, он с любовью заглянул в ее глаза.
— Весь вопрос в том, дорогая, — продолжал Картер, — что сделала со мною ты?
— Может, нам подняться наверх? — прошептал Мэдисон ей в волосы.
Они по-прежнему лежали на полу перед камином; голова Слоун покоилась на его груди.
— Нет, — ответила девушка, потеревшись лицом о его волосатую грудь. — Нет, не сейчас… Мне слишком… хорошо… Я не хочу двигаться с места… — Несмотря на то что они повернулись на бок, Картер не выходил из нее. — Мне так хорошо, — повторила девушка.
— Да? — спросил Мэдисон и, приподняв ее подбородок указательным пальцем, нежно поцеловал Слоун в губы. Она задрожала. — Тебе холодно? — спросил он, накидывая на них одеяло.
— Нет. У меня такое чувство, что я пережила настоящий шок.
— И у меня, — тихонько промолвил молодой человек.
— Не знаю, — потупив голову, произнесла Слоун, — как я решилась на такое беспутство. Сама разделась перед тобой. Попросила тебя взять меня…
Да, в то мгновение она ни о чем не думала, ее не беспокоило, что плохо, а что хорошо, она слепо подчинилась инстинкту. Картер — тоже. И ни один из них, Слоун была уверена, не пожалел об этом.
И вот… Она предала Алисию… Но волею фортуны Алисия будет с Картером до конца своих дней. А этим вечером, всего несколько часов, она, Слоун, и Картер принадлежали друг другу. Может, потом она и будет сожалеть об этом, но не сейчас… Единственное, что беспокоило ее, это опасение, что она не понравилась Мэдисону.
— Я знаю, что я… неуклюжа, — прошептала она, водя рукой по его груди.
— Слоун, — проговорил он, дожидаясь, пока она посмотрит ему в глаза. — Мне еще никогда не было так хорошо с женщиной. Ты — именно та, что мне нужна. Именно такую женщину я хотел встретить… И пожалуйста, не обижай меня, недооценивая себя. Я люблю тебя, Слоун.
— И я тебя люблю, — эхом отозвалась девушка, глаза которой наполнились слезами.
Губы их встретились; Слоун казалось, что его поцелуй проникает в самую ее душу.
— Мне кажется, этот придурок, с которым ты была обручена, — бесчувственный болван. Неужели он ничему не учил тебя? Ему что, и в голову это не приходило?
— Нет, — отрицательно покачала головой девушка. — Нет. По крайней мере мне никогда не было так хорошо с ним, как с тобой.
— Он недооценивал тебя, не давал тебе почувствовать себя полноценной женщиной! Но правда в том, что ты прекрасна. Прекрасно твое тело, твое лицо! Вот только этот трагичный шрам…
— Что за шрам? — с тревогой спросила Слоун, отстраняясь от него.
— Вот здесь. — Он провел пальцем по ложбинке между грудей. — Шрам как раз в том месте, где было разбито твое сердце. Его не видно, но я его чувствую. Позволь мне залечить этот шрам — раз и навсегда.
Мэдисон прижался губами к ее нежной коже.
— Слоун, не позволяй больше никому обижать тебя. — Он страстно поцеловал ее. Сердце Слоун зашлось в восторге от ощущения обретенной свободы. — Ты прекрасна и божественно занимаешься любовью. Смотри, как я изгоняю твою боль.
Приподняв голову, девушка наблюдала, как Картер водит губами по ее телу. Он бережно ласкал ее груди, целовал и покусывал их. Слоун казалось, что Картер и вправду вбирает в себя все ее страдания. Желание опять стало подниматься в ней.
— Ты бесценная женщина, — промолвил Картер, приподнимая Слоун над собой и наполняя ее своим желанием.
— Картер, ты…
— Да, — договорил он за нее. — Я медленно умираю. Теперь твоя очередь исцелять меня.
Девушка проснулась, почувствовав, что он осыпает ее шею мелкими поцелуями. Не открывая глаз, она потянулась под простыней, с наслаждением ощущая нагим телом ее прохладу. Слоун ни разу не спала в чужой постели в своем пансионате. А вчера она позволила Картеру на руках донести себя до его комнаты и уложить на его ложе.
…С шеи Мэдисон перешел на ее грудь и плечи.
— Миледи, — прошептал он между поцелуями. — Ваш завтрак подан.
Открыв глаза, девушка посмотрела на окно. Все еще шел дождь, но его непрестанный шорох теперь лишь радовал Слоун. У нее было такое ощущение, что стена дождя отгораживает их от внешнего мира и они живут лишь в своем, уединенном мирке. После того, что произошло прошлой ночью, девушка чувствовала себя заново родившейся, и это чувство как нельзя более сочеталось с греющей ее душу уединенностью.