Завтра ее заменят другой звездой – и прежнюю никто не вспомнит.
Слава есть – а базы нет. Идеальная величина, существующая только в сознании людей. Сродни наркотику, гипнозу, внушению. Внушение производится искусственным порядком – через «внушителей». Сняли внушение – кончилась и слава. А сам по себе человек и его действия никому не интересны.
А если, значит, человек и его поступки привлекают внимание сами по себе, не раздуваемые чужими мнениями, то здесь хоть раздувай, хоть не раздувай – Александр Македонский в рекламе не нуждается.
Вроде как стоит реальный предмет – и будет стоять. А рядом – голографическое изображение другого предмета: электричество отключилось – и нет больше голографии.
Короче, слава настоящая и дутая.
Увы, все чуть-чуть сложнее…
13. Фокус в том, что даже при заслуженной славе образ героя отделяется от реального и становится легендой: образом идеализированным, приукрашенным и условным. И этот образ в сознании людей начинает жить своей собственной жизнью – и эта его собственная жизнь подчас начинает не иметь ничего общего с реальным героем. Людское воображение, чаяния, представления о жизни трансформируют образ героя так, что он сам себя может не узнать.
Подобно тому, как вьюнок взлетает вверх и вкось по стене, цепляясь за малейшие неровности и далеко в сторону уходя от своего корня – а потом тень этого верхнего цветка вьюнка далеко отстоит и от него самого, и от корня, – так и слава, тень поступка в воображении людей, весьма косвенно прицеплена к своей настоящей причине.
Не поступок и герой, но образ поступка и героя в воображении людском – вот что есть слава.
А тогда возникает резонный вопрос: если в сознании сформирован образ – то не все ли равно, как он туда попал: через самостоятельное впечатление от поступка или через внушение?.. Проходит время, увеличивается дистанция, и уже невозможно различить: что было на самом деле, а что придумано.
14. «Заслуженная» слава может быть названа «реальной»: это реакция людей на значительный поступок, свершение, – будь то завоевание страны или открытие Америки, создание шедевра или научное открытие. Десятикратный чемпион мира и супер-предатель, погубивший родину, баснословный богач и сводившая с ума континенты красавица – есть чем потрясаться и о чем говорить; слава.
Но кто боролся с тем чемпионом? кто целовал ту красавицу? кто считал те миллиарды? Молва и игра воображения… И всякий представляет это себе немного иначе, по-своему.
Нам не нужны лысина Цезаря, длинный нос Клеопатры, узкие мокрые губы и геморрой Наполеона. Нам не нужно знать, что Михайлов пел лучше Шаляпина, а Робин Гуд стрелял из лука не лучше многих хороших стрелков. Изольда и Джульетта обязаны быть неслыханными красавицами, а Крез пусть хоть треснет – но будет богаче султана Брунея и Билла Гейтса вместе взятых.
Слава имеет ограниченное число пьедесталов в нашем воображении. И пьедесталы эти определенной и немалой высоты. И уж тот, кто попал в наш Пантеон Славы – водружается нами на эти пьедесталы и обязан соответствовать.
А попадают туда – образы, образы, образы!!! И если этот образ создан искусственно, но хорошо надут и раскрашен, и внедрялся в сознание масс долго и упорно, долго и эффективно, долго и тщательно, долго и убедительно – так, что стал уже в нашем сознании реальнее многих реальных людей, – ну так и хана «справедливости», долгая слава ему обеспечена. Он хорошо встал на пьедестал, он нас устраивает, он нам нравится: где-то там далеко внизу и сбоку он как-то соединен со своим реальным корешком, а поверху – замечательная легенда. Что и требовалось. И вот что такое слава.
15. Никто не достиг бы славы, если бы людям не требовались герои и кумиры. Что в них привлекательного? А причастность к их величию. Сотворив себе кумира, человек как бы ориентирует стрелку своего маленького личного компаса по большому компасу кумира: признавая его величие, восхищаясь им – он разделяет его взгляды, стремления, страсти, он как бы присоединяется к его войску в некоем идеальном пространстве. Признавая его славу, человек как бы и себя осеняет маленьким краешком этой славы – и встраивается в большой отряд его почитателей: нас много, нас объединяет понимание и признание этого величия, мы представляем собою немалую силу. Человек уподобляется своему кумиру тем, что, признавая и восхищаясь, он и себя представляет таким же, только меньше и слабее: он гигант, он смог, – я не гигант, но я хотел бы того же самого, и я тоже хоть кое-что могу, в воображении своем я к нему приближаюсь: и я значителен тем, что являюсь пусть очень слабым, но его подобием. Он – часть моего мира, и неслабая часть, и через то, что он вообще существует, мой внутренний мир богаче и сильнее.
Герой и кумир – это духовный лидер. И этот лидер объединяет нас через признание его славы и его достоинств. Из разрозненной мелочи пузатой мы превращаемся в организованное и направленное сообщество, группу, народ: наши представления ориентируются и складываются воедино вслед за Ним, его достоинство подтверждает и наши достоинства – мелкие, но сходные с его. Причащаясь величию, мы обретаем часть этого величия для себя. Мы не чужие, не пасынки славе и величию – мы понимаем, разделяем, посильно соучаствуем.
Словно энергия кумира немножко перетекает и в почитателей, в фанатов, последователей, поклонников.
И если ты задеваешь моего кумира – ты оскорбляешь меня лично: значит, я глуп и плохо разбираюсь в вещах; значит, я слаб духом и восхищаюсь только потому, что мне потребно опереть об кого-то свой дух; значит, я мелок и напрасно пытаюсь осознавать себя частью сообщества, сильного своим единством в некоторых представлениях о жизни.
Слава героя как символ единства и силы массы.
Кумир означает: вот что люди могут! Я поклоняюсь ему и тем самым вхожу кирпичиком в пирамиду, вершиной и острием которой является Он.
Вот почему людям нужна чужая слава. Приятна, желанна.
(А какова отрада многих – сказать небрежно и гордо: да мы с ним по корешам, да мы вчера пили, да мы вместе учились, и вообще, как из этого следует, у нас с ним много общего, он признает меня кое в чем почти равным себе, т. е. я тоже вообще-то почти ого-го.)
Так что поклоняться, восхищаться, прославлять, признавать и проповедовать чье-то высокое и безоговорочное превосходство – это потребность большинства людей.
Эта потребность есть всегда. И ищет, на кого обратиться.
16. Поэтому на протяжении жизни одного поколения герои и кумиры могут сменяться несколько раз. Фигуры условны – отношение к ним то же самое, просто переносится с одних на другие.
«Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы???!!!»
Рыцари ЧК заменяются столь же сомнительными рыцарями Белого движения. Талантливые бандюги-коммунисты заменяются морально приличным, ничтожным и бездарным царем. Маяковский и Багрицкий заменяются на Пастернака и Мандельштама, конструктивист Брюсов утоп под грузом декадента Гумилева, Евтушенко и Вознесенского скрыли под помостом, на который торжественно водрузили Бродского.