— Все. Он не придет, — говорит мой шеф, то о чем я уже знал два часа назад, а догадываться стал еще рано утром.
Если вы меня спросите, почему для нас так важно, чтобы этот тип пришел сюда, в то время как его уже давно должны были пасти наши люди, то я вам отвечу. Дело в том, что заказчику удалось спутать нам все карты и, установить за ним слежку мы не смогли. Так что вся наша затея с треском провалилась.
По плану, намеченному самим заказчиком, он должен был передать мне футляр с винтовкой на отрезке двух остановок от голубого дома. Именно там его и поджидали двое парней из нашей конторы. Однако тип, в самый последний момент, изменил условия игры. Утром, когда я, покинув свое жилище, подходил к станции метро, он словно джин вырос прямо передо мной и, в то время, когда я еще в растерянности лишь хлопал глазам, вручил мне тубус и конверт с деньгами.
— Все, как и договаривались, — зашипел он мне в лицо, — сразу после дела встречаемся в «Лотосе». На метро вам теперь ехать опасно, возьмите такси. Деньги теперь у вас есть.
Я еще не успел ему ничего ответить, а он уже ввинтился в людскую толпу спускающуюся по ступенькам подземного перехода, и исчез с поля зрения.
Оставалась последняя надежда, что он все-таки явиться в «Лотос», но лично мне в это не верилось. Действительно, какой смысл ему отдавать мне деньги, даже если он убежден, что работу свою я выполнил полностью? Он ведь уверен, что предпринял все меры предосторожности, чтобы никто его не нашел.
Так оно и случилось. Теперь никаких концов у нас нет, если только сам Коцик не пожелает припомнить, что-либо из своего прошлого, за что можно будет зацепиться.
Правда, есть еще винтовка. Может статься, что в лаборатории, при помощи специальных приборов, номер все-таки можно будет прочитать. С другой стороны, нет никакой гарантии того, что владелец, когда домой к нему нагрянут архангелы, не сделает удивленные глаза и не скажет, что он только что, причем не далее как сей секунд, обнаружил, что винтовка у него оказывается похищена!
— Что у вас там произошло? Почему Коцик опоздал? — спрашиваю я, первое, что приходит мне на ум.
— На перекрестке был не Коцик, а Коля Логинов. Нам понадобилось время, чтобы загримировать его. А Коцик сейчас в реанимации и надежда на то, что он когда-нибудь очухается, практически отсутствует, — сообщает мне мой босс и добавляет: — Егоров, который охранял его, погиб.
Вот это, что называется удар. Если минуту назад я думал, что мы находимся по пояс в некой зловонной субстанции, называемой в народе дерьмом, то теперь совершенно очевидно, что мы завязли в ней по самые уши.
Вчера вечером, после того, как мы наметили план действий, Царегорцев позвонил Коцику домой. Квартира не ответила. Тогда он по мобильнику связался с дежурившим возле него Егоровым, от которого узнал, что клиент уже с пару часов режется в преферанс со своими старыми друзьями, в доме на соседней улице, а он сам торчит в подъезде и, как положено примерному телохранителю, стережет двери в эту квартиру. По нашей просьбе он позвонил в двери и передал трубку Коцику. Павел сказал ему, что им необходимо немедленно встретиться по вопросу его же собственной безопасности. Коцик ответил, что домой вернется к десяти часам и что, несмотря на поздний час, Царегорцев может подъехать прямо к нему. На том и порешили.
Я хотел поехать с шефом, но тот сказал, что он и сам справится, а мне лучше остаться дома и готовиться к завтрашнему дню. В одиннадцать часов Павел позвонил мне и сказал, что клиент согласен и я должен действовать, как и договорились.
— Как все получилось? — спрашиваю я.
— Расскажу по дороге. Поехали к Барышеву, он хотел тебя видеть.
Пока я встаю, Царегорцев делает знак рукой оперативникам: «Все, поехали. Отбой».
От «Лотоса» до отделения милиции мы едем в микроавтобусе, принадлежащим «Зете +». По дороге мой босс посвящает меня в те подробности, которых я еще не знаю.
От меня Павел направился, как и было договорено, прямо к Коцику домой. Уже подъезжая к нужному дому, он увидел на проезжей части две машины скорой помощи. Обуреваемый недобрыми предчувствиями, он подъехал ближе и узнал, что произошло.
Тела коммерческого директора и телохранителя лежали метров в двадцати друг от друга. Коцик был сбит и ударом отброшен на тротуар, а Егоров угодил прямо под колеса. Его голова и грудная клетка были полностью раздавлены. Судя по всему, наезд был совершен тяжелым грузовиком.
Не дожидаясь пока одна скорая увезет Коцика в больницу, а вторая тело Егорова в морг, он поехал домой к Барышеву Олегу Станиславовичу, начальнику райотдела внутренних дел, на территории которого, находиться и тот самый перекресток Пожарской и Нагорной улиц.
Несмотря на всю мою неприязнь к моему бывшему шефу, я всегда уважал его за способность быстро принимать решения без необходимости сто раз их согласовывать со всем вышестоящим начальством. Так как было не ясно, связано ли запланированное на утро покушение и этот наезд между собой или нет, решили все таки провести намеченную нами операцию, использовав вместо потерпевшего загримированного дублера.
Чтобы лишний раз не загружать мою голову, Царегорцев не счел нужным сообщить мне о происшедшем.
Через час мы уже сидим в кабинете Олега Станиславовича Барышева. Кроме нас с Царегорцевым присутствуют: начальник отдела оперативного расследования тяжких преступлений Шитрин, вышеупомянутый мною Жулин и еще один молодой субъект, имя которого мне не известно, так как во время моей службы он еще здесь не работал, а представить его нам забыли.
За то время, что я был лишен возможности видеть Барышева, он ни на йоту не изменился: такой же тощий, бледный и высокомерный. У него лысая, блестящая голова, окаймленная по бокам огненно-рыжими волосами. Ручки маленькие, белые, с тщательно ухоженными ногтями, потому что он постоянно дербанит их пилкой для ногтей, которую всегда таскает с собой в маленьком кожаном футлярчике.
К его внешнему виду отлично подошел бы смокинг или даже фрак. Всякая другая одежда, тем более ментовская форма, выглядит на нем нелепо. Мне кажется, он и сам об этом знает, но вида не подает и таскает свою голубую рубаху с погонами полковника с большим достоинством.
Вся его фигура пропитана высокомерием по отношению к окружающим его людям. Но это не высокомерие выслужившегося холуя, то есть не такое, которое появляется у некоторых в силу их высокого положения по отношению к нижестоящим по социальному статусу и которое враз исчезает, как только они сталкиваются с людьми более высокого ранга. Это высокомерие несколько другого сорта. Оно у него врожденное. Оно появилось на свет одновременно с ним, вместе с ним и исчезнет.
Барышев считает, что он пуп Земли. Вот и все. Весь его вид говорит окружающим: смотрите на меня, я один с голубой кровью, а вы просто жалкие плебеи, мне одному дано знать то, чего вы никогда не узнаете.
Я ни разу не слышал даже намека на подобострастность в его разговоре с начальством. В то же время, он никогда не допустит грубости по отношению к подчиненному, даже к самому завалящему. Ко всем он обращаться на «вы» и по имени отчеству. Даже когда собирается стереть вас в порошок, он все равно останется спокоен. Но это не потому, что он уважает вас, нет, он слишком влюблен в собственную персону, чтобы позволить ей опускаться до мелочного раздражения. Матерные слова отсутствуют в его лексиконе, что очень редко в нашей стране вообще, а в ментовке в особенности.