А еще — корабль зазвучал. Где-то в корме что-то тихо и ровно журчало, будто лилась по трубам жидкость. Двигатели давали низкий басовитый гул — тоже едва заметный, но различимый. И монотонно, будто метроном, что-то отщелкивало, отстукивало в глубине пульта.
— Щелчки — звуковой контроль расхода энергии, — сообщил Мастер. — Пока они не сливаются в сплошной треск — у тебя есть запас мощности. Если звук ровный — все, большего из корабля не выжать.
Мне стало не по себе.
— Теперь нажми этот сенсор… — Мастер мягко взял мою руку. — Просто коснись…
Я послушно коснулся и этой пластинки. Почему-то я ожидал, что впереди в стене раздвинутся шлюзовые ворота — как в каких-нибудь «Звездных войнах». Быть может, даже и шлюза не будет, а будет голубенькое светящееся силовое поле, через которое мы и вырвемся в космос…
Но все оказалось прозаичнее. Корабль стал опускаться вниз — его убирали из ангара тем же путем, каким и подали. За иллюминатором скользнул обрез люка, потянулся длинный темный туннель.
— Подождите… а где ремни? — неожиданно всполошился я.
— Не бойся, ты не в машине, — фыркнул Мастер.
А Лена сзади пояснила:
— Во всех кораблях есть локальный гравитатор. Пол всегда будет полом, а потолок потолком. Ускорение, повороты — ты их едва почувствуешь. Наверное, небольшие перегрузки оставили просто для удобства маневрирования.
— Надо же, какая забота о комфорте…
— Дело не в комфорте. Мы не тренированные летчики, чтобы нормально работать при перегрузках в несколько g. Ну а если ты умеешь управлять гравитацией, то привязные ремни будут не более чем данью традиции.
— Некоторые делают ремни сами, — неожиданно вступил в разговор Рома. Оказывается, этот громила умел высказываться и на абстрактные темы! — Говорят, что так им спокойнее.
Честно говоря, мне бы тоже было спокойнее. Но мое мнение тут явно никого не интересовало.
— Подходим к шлюзу, готовься, — сказал Мастер. — Хватай вантуз!
Чувствуя себя идиотом, я взялся за рукояти. Секунда… другая… серое за стеклом сменилось непроглядной темнотой.
А в темноте горели звезды — ровным, спокойным, немигающим светом.
Я ждал этого — и все равно застыл, зачарованный открывшимся мирозданием, — будто восточная красавица стянула с головы чадру, и против всех ожиданий — лицо не обмануло, оказалось еще краше, чем угадывалось сквозь кисею…
Кажется, Мастер ждал такой реакции. Во всяком случае, он дал мне несколько секунд полюбоваться картиной, прежде чем сказал, очень спокойно и мягко:
— А теперь вантуз плавно вправо и чуть-чуть касаемся педали газа…
Все-таки автомобильные ассоциации здесь были неизбежны!
Как во сне, я потянул джойстик, слегка нажал педаль — и мир закрутился вокруг. Искусственная гравитация мешала воспринимать происходящее как наше движение — это мир крутился вокруг нас, послушно вынося навстречу станцию, с которой мы только что стартовали. Я повел джойстик назад — мир остановился.
Теперь я понимал, почему станцию называли Плюшкой. Словно неопытный, но старательный кондитер замесил огромный чан теста — и попытался вылепить плюшку километровых размеров. Где-то тесто слиплось огромными комками, где-то вытянулось ровненькими полосами, г де-то растеклось блином. И все это безобразие было разноцветным, во многих местах светилось, щетинилось какими-то антеннами и трубочками (на деле, наверное, каждая антенна превосходила приличный радиотелескоп, а «трубочка» была с заводскую трубу). Из-за наростов Плюшки бил ослепительно яркий свет — там сияло местное солнце, размерами не уступающее земному, но явственно чужое — то ли немного иной спектр, то ли еще что, но глаза отказывались признать его нашим Солнцем.
— Почему я вижу свет, тут же вакуум? — внезапно спохватился я.
— Плюшка «парит», — ответила сзади Лена. — Испарения заводских установок, выбросы отработанных газов, перемолотый мусор…
— Гравитационные установки дают небольшие погрешности, Плюшка не сразу отпускает мусор в открытый космос, — уточнил Мастер. — Видишь точку гиперперехода?
Он ткнул пальцем в стекло.
— Какая же это точка? — глядя на кружащиеся разноцветные всполохи, сказал я. — Облако какое-то…
— Это засветка. — Мастер махнул рукой. — Давай… прямо туда жми. Несложно, не промажешь.
Действительно — несложно. Я нажал педаль сильнее — Плюшка заскользила мимо, цветное облако стало приближаться. Корабль стало уводить в сторону, но одного движения джойстиком оказалось достаточно, чтобы курс выровнялся. Осталось только легкое вращение вокру г оси — я чуть повернул рычаг и корабль мгновенно стабилизировался.
— Словно мне кто-то помогает… — сказал я. — Очень аккуратно все получается.
Сзади гулко захохотал Рома, засмеялась Лена. Мастер улыбнулся:
— Конечно. Ты что, всерьез думал, будто сам рулишь?
— Но… — Я даже глянул назад — нет, ни у кого не было дополнительных пультов.
— Ты задаешь только общий вектор, — сказала Лена. — В какую сторону, с какой примерно скоростью. А дальше навигационный компьютер решает, что именно ты хочешь, куда двигаешься и с какой скоростью.
— Ты, по сути, даже не пилот, — добавил Мастер. — Ты всадник. Или ямщик. Командуешь, дергая за рычаг и топча две педали. Машина делает все остальное. Всадник тоже правит лошадью лишь в общих чертах, куда ставить ноги, как лавировать между деревьями, на как ой ход перейти — она решает сама. Ну, давай… включай гиперпривод.
Я коснулся панели, экран засветился.
— Вот сюда. — Палец Мастера указал на тусклую точку на самом краю доступной для прыжка зоны. — Коснись этой звезды.
Я коснулся.
На экране появилось несколько строчек пиктограмм, среди которых особо нелепо выглядели привычные арабские цифры и изображение желтой звезды. Очень схематическое — так дети рисуют солнышко.
— Все, наведение произведено. — В голосе Мастера послышалось облегчение. — Теперь жми вперед! Точка перехода втянет в себя корабль.
— И мы перенесемся туда?
— Именно. Давай газуй, в любую минуту на Плюшке могут очухаться!
— Это здорово, — сказал я. И вдавил педаль тормоза.
Корабль остановился так резко, что нас даже качнуло вперед, а размеренное тиканье метронома бешено зачастило.
— Ты что? — воскликнул Мастер.
— Поговорить надо. — Я снял руки с джойстика. — Есть у нас пять минут?