Брийя-Саварен часто отвлекается от темы, рассказывая читателю анекдоты о травоядных животных и любящих поесть парижанах, но многое из того, что он говорит, словно написано вчера. Его повествование чем-то напоминает книгу Мюрьель Гильяно «Француженки не толстеют». Брийя-Саварен напоминает всем женщинам о том, что гурманство не является одним из высших наслаждений, но хорошая пища способна «придать блеск глазам, свежесть коже и крепости всем мышцам». Хорошее питание может помочь с проблемной «обвислой кожей, которая приводит к появлению самого страшного врага – морщин». Несчастных, утомленных тренажерами страдалиц от абстиненции [111] «отличает болезненная бледность, их тела истощены, а лица испещрены глубокими морщинами, появившимися из-за отсутствия чувственности». Женщины, которые дают волю своей чувственности, «знают, как правильно есть, и выглядят моложе на десять лет».
Передайте пирог из куропаток, s’il vous plaît [112] .
Гильяно пишет о том, что «француженки умеют соблазнять уже тем, как заказывают еду, тем, как они выхватывают вкусный кусочек с тарелки партнера или кормят своего любовника самым лакомым кусочком со своей. Чувственность, проявленная во время еды, у французов в крови». Брийя-Саварен после этих слов наверняка одобрительно закивал бы.
Не только процесс еды, но и вся природа кажется француженкам чувственной. Француженки воспринимают самих себя частью природы, разумными существами, которые точно так же, как дикий кабан или голубь, «рождаются, двигаются, едят, спят, размножаются и умирают». Любопытно, что в своей книге Брийя-Сава-рен много размышляет на тему смерти, которую определяет как «полное прекращение работы органов чувств».
Большинство французов прекрасно осведомлены, откуда берутся все яства их стола (они настоящие садоводы-маньяки, я еще не встретила француза из сельской местности, у которого не было бы своего любовно возделываемого огорода или сада). Они готовы объяснить вам, почему зимой нет хороших помидоров и почему их зимой вообще не стоит покупать. В хорошем знании природы есть что-то сексуальное. Это знание связывает человека с интуитивной стороной жизни, как тела любовников соединяются в постели. Француженки больше, чем мы, связаны со своим шестым чувством и лучше понимают человеческую натуру.
Тот, кто освоил тонкости кулинарии, интуитивен и восприимчив и умеет с легкостью дарить удовольствие.
Такой человек умеет импровизировать.
Когда его любовь войдет в его дом, он знает, как ее накормить.
Чувственность еды и форма ее приготовления является одной из высших форм соблазна. Это очередная банальность, но француженки прекрасно понимают, что самый простой путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Понимание алхимии главных ингредиентов и умение приготовить нечто из ничего помогает развивать чувственность сильнее, чем многие могут предполагать. Освоивший тонкости кулинарии интуитивен и восприимчив и умеет с легкостью дарить удовольствие. Такой человек умеет импровизировать. Когда его любовь войдет в его дом, он знает, как ее накормить. Француженки могут не только приготовить романтический ужин из шести блюд, который будет намекать на предстоящие удовольствия, но и простой омлет с травами с бутылкой холодного белого вина. Умение хорошо готовить способно улучшить сексуальные отношения не хуже, чем пятизвездочные рестораны и семейный психотерапевт вместе взятые [113] .
Здесь я хочу вспомнить одну из моих подруг, имя которой не назову и семейная жизнь которой во многом зависела от двух факторов: ее способности переносить скандалы мужа и умения готовить. Даже в самой тяжелой ситуации с мужем у нее получалась великолепная корочка на пироге, сделанном из масла и нескольких печений. «Это совсем не сложно», – говорила она. Здесь мы снова возвращаемся к мысли о том, что мало в умелых руках значит много, что в мелочах и самых обыденных вещах скрыто немало чувственности, и о том, что эротика и кулинария неразрывно связаны. «Я с одинаковым интересом готова рассуждать о вкусе кусочка шоколада и вспоминать о своих ощущениях во время прекрасного оргазма», – заявила однажды писательница Мари Даррьесек [114] газете Guardian. (Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что твердый рельефный пресс, который американцы называют «упаковкой из шести банок пива», французы величают «квадратиками шоколада».)
Я вспоминаю один случай, который произошел со мной много лет назад, когда летом я застряла в пробке по дороге из Парижа на юг. Автомобили стояли бампер к бамперу, а над ними витало облако дизельного дыма. Я начала крутить ручку радиоприемника и натолкнулась на разговор двух гурманов, которые обсуждали феноменологию стручковой фасоли.
Это не был разговор tête-à-tête двух специалистов, эпикурейцев и снобов, где в изобилии встречаются слегка фетишистские выражения. (Такое обсуждение еды, которое иногда позволяют себе профи кулинарии, лично у меня вызывает непреодолимое желание немедленно в знак протеста купить Big Mac.) О, нет. Это был совсем другой разговор – между мужчиной и женщиной, которые очень подробно обсуждали сексуальность стручковой фасоли. Они говорили о том, как фасоль растет (как ее греет солнце, о мокрой и плодородной земле, в которую уходят корни растения, и так далее), о том, как ее готовят (оборвать кончики с обеих сторон стручка, не забыть вырвать жилку, которая идет по шву стручка). Они говорили несколько часов. Я, конечно, уже позабыла все детали. Удивительно здесь то, что простецкая, непритязательная и несексуальная стручковая фасоль вызвала столько эмоций и разговоров. В одной маленькой фасоли, оказывается, таится целая вселенная. Французов можно полюбить уже хотя бы за это. Хотя они порой чрезмерно вдаются в политику и философию, они с такой же страстью способны увлечься стручковой фасолью.
Я, как зачарованная, слушала их рассказ и за это время проехала полпути до побережья Средиземного моря. Я поняла, что уже никогда не смогу смотреть на стручковую фасоль прежними глазами. Неожиданно мне очень захотелось есть, поскорее приехать и сварить немного стручковой фасоли. У меня вдруг появился аппетит, я захотела кормить других и есть сама.