— Помню. Как же он там сейчас-то? Зима, ближайший поселок в тридцати километрах.
— Это все ерунда. Припасы там есть, зверья вокруг сколько угодно — с голоду не помрет. Только вот неделю назад мне поселковый врач сообщил, что сильно гуляет Кирилл Владимирович. Я ведь ему топтер выделил. Так он в поселок мотается на нем и водку ящиками берет. Чувствую я — неладно там. Думал на днях слетать, проведать его, ну а теперь уж езжай ты. Дело ему нужно, понимаешь, серьезное дело. Иначе — амба. Сколько мужиков вот так сломалось. А водка не поможет, нет. Ее в радости пить надо, а не с горя.
— Да-а… ну, допустим, дело я ему предложу, но вот согласится ли?
— Попробуй, Иван. Надо выручать мужика.
Загудел сигнал вызова. Адмирал нажал клавишу.
— Вера Алексеевна Небогатова просит принять, ваше превосходительство, — доложил дежурный офицер.
Крамаренко посмотрел на Зазнобина:
— Ты с ней не связывался?
— Нет.
— Ладно. Проси, Гурьянов. Хочет к мужу лететь, — пояснил Крамаренко, — а тот предупредил, чтобы ее ни коем случае. Не хочет, чтобы видела его таким… ну, убогим.
Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошла Вера Алексеевна Небогатова. Пуховый платок лежал на плечах, короткий замшевый полушубок был распахнут.
Вице-адмирал поднялся ей навстречу, Зазнобин тоже встал, с интересом разглядывая жену Небогатова. Черные волосы волной лежали на белом платке, лицо с мороза разрумянилось, черные глаза смотрели требовательно и, как показалось Ивану, чуть с укором.
Руку Крамаренко она подала по-мужски, для рукопожатия.
— Вера Алексеевна, — Крамаренко пожал узкую ладонь, — позвольте вам представить Ивана Савельевича Зазнобина.
— Здравствуйте. Простите, если помешала, но я решительно прошу вас, господин контр-адмирал…
— Не надо, Вера Алексеевна. Ну зачем же официально?
— Потому что по-дружески вы мне помочь не хотите, — Вера Алексеевна сжала дрогнувшие губы, — я настаиваю, чтобы вы доставили меня к Кириллу.
Крамаренко усадил ее в кресло.
— Чай, кофе? Прошу вас не отказываться, поскольку нам есть о чем поговорить.
— Кофе.
— Иван, тебе?
— Тоже кофе.
Крамаренко сделал знак застывшему в дверях адъютанту. Через несколько минут тот внес поднос с кофейником, молочником, тремя чашками и сахаром в вазочке.
Вице-адмирал налил кофе гостье, Зазнобин обслужил себя сам.
— Итак, Вера Алексеевна, у меня есть для вас новости.
— От Кирилла? — вскинулась Небогатова.
— Нет. Вот, Иван Савельевич прибыл с Афродиты, то есть с Нового Города, из системы Лотар, где ваш муж принял так несчастливо закончившийся бой на своем корабле. Сейчас планету, единственную в системе подготовленную к проживанию, заселяют выходцы с северных планет нашей империи. Иван Савельевич прибыл с предложением к вашему мужу возглавить оборону системы.
— Но он же еще нездоров, — нахмурилась Вера Алексеевна.
— Я полагаю, и господин Зазнобин согласен со мной, что Кирилл Владимирович быстрее поправится, если будет при деле. А работы в системе невпроворот. Поймите, без привычного дела он погибнет. Он боевой офицер, он никогда не смирится, что оказался не нужен.
— Может быть, вы правы, — задумчиво проговорила Вера Алексеевна. — Иван Савельевич, а меня… нас, то есть меня и дочку вы возьмете?
Зазнобин оторопело посмотрел на Крамаренко.
— Я могу быть учительницей, могу работать в больнице. Мой профиль — инфекционные заболевания, я окончила медицинскую…
— Вера Алексеевна. Конечно, господин Зазнобин будет рад вам, но захочет ли Кирилл Владимирович, чтобы вы находились с ним? Может быть, сделаем так: Иван Савельевич слетает к Кириллу Владимировичу, сделает ему свое предложение, а если тот его примет, то поговорит насчет вас. Думаю, сейчас главное показать капитану первого ранга, что его знания могут весьма и весьма пригодиться и ему рано себя хоронить.
Вера Алексеевна опустила голову и несколько минут молчала, покусывая губу.
— Хорошо, я согласна. Только, — она повернулась к Зазнобииу, сложив ладони перед грудью, — Иван Савельевич, я вас прошу, можно с вами поедет Игнат Нащокин? Это многолетний слуга семьи Небогатовых, он Кирилла знает с пеленок. Мне так будет спокойней.
— Конечно, конечно, — согласился Зазнобин, представляя, как он тащит по зимнему лесу, по сугробам, седого согбенного в три погибели старца, а тот, задыхаясь от ходьбы, рассказывает, как он имел счастье сажать капитана первого ранга на горшок.
Крамаренко покачал головой, но промолчал.
Вера Алексеевна быстро попрощалась, сказав, что тотчас пришлет Игната, и выбежала из кабинета.
— Возьмешь дежурный глидер, — сказал контр-адмирал, — если сейчас вылетишь, часам к двум будешь в Пихтовке. Поговори с местным врачом — дельный мужик, а там действуй по обстановке.
Игната Нащокина долго ждать не пришлось — Зазнобин забрал с «Псковитянки» необходимые вещи, вернулся к штабу бригады, а возле глидера его уже поджидал высокий старик с царственной осанкой, едко поджатыми губами и крючковатым носом.
— Это вы Иван Зазнобин? — скрипуче спросил он.
— Я. А вы — Игнат Нащокин?
— Он самый, — сказал старик и первым полез в глидер, — ну, поехали, что ль?
Иван хмыкнул и занял место пилота…
К Пихтовке они вышли, как и говорил Крамаренко, к двум часам дня. Врач, пожилой мужчина с красным лицом и седыми длинными усами, обрисовал Зазнобину ситуацию. Последний раз в поселке Небогатов был третьего дня. К доктору он не заходил, хотя они договаривались, что каждое посещение Пихтовки Кирилл Владимирович будет проверяться в поселковой больнице. Вместо этого Небогатов посетил бар, где купил ящик «Ржаной на меду», и был таков. Как сказал бармен, Кирилл Владимирович выглядел так, будто кроме водки ничего не употребляет уже который день. Как он вел топтер от заимки до поселка, это было загадкой.
— Так, что вполне возможны осложнения в виде delirium tremens, господа, — сказал напоследок врач и сунул Ивану медицинский саквояж, — меня он видеть не захочет, но вы постарайтесь сделать ему укол — это снимет последствия отравления организма алкоголем, а потом, если получится, поставьте капельницу. Это несложно.
— Я знаю, — буркнул Иван, — оружие у него есть? Контр-адмирал Крамаренко сказал, что пороховые ружья он забрал.
— Да, Кирилл Владимирович взял у местного охотника лучевик. Вещица дельная — кабана валит.
— Господи, прости, — перекрестился Нащокин.
Зазнобин хмуро взглянул на него и спросил, не хочет ли Игнат остаться в поселке, на что старик ответил, что пусть Иван остается сам, а Кирилла Владимировича он вразумит и без посторонней помощи.