После наступления темноты диверсионное отделение Ларри Джарвиса было отправлено на вражескую территорию. Но сегодня определенно был не их день. Сначала они попали под плазменный обстрел противника. Двигались они скрытно и осторожно, так что едва ли обстрел был прицельным, вероятнее всего, просто по площадям — они попали не в то время и не в то место. В результате от Родригеса и Жилинскайте остались только черные обугленные кляксы, а Бутылка Бейкер потерял руку до локтя. Тут бы и следовало отступить, но как же — ведь Звездные Тюлени никогда не отступают, подразделение Тюленей боеспособно, пока жив хоть один боец. В бой рвался даже Бутылка, которого коллеги щедро накололи болеутоляющим и противошоковым. Полчаса спустя они все же вышли на мобильную имперскую батарею, вторые сутки умело скрывавшуюся в руинах от спутникового наблюдения, однако, предпринять ничего так и не успели: как выяснилось, батарею охраняли Горностаи — элитный спецназ имперского десанта.
Русские сделали быстрый выпад, нанесли болезненный укол и мгновенно растворились в окружающих руинах, а Тюлени беспорядочно отступили, оставив на обожженных камнях убитых и агонизирующих товарищей. В общем, операция была блистательно провалена — на войне как на войне, всякое бывает, — и лейтенант Редклиф по кличке Конг дал команду отходить ввиду численного и огневого преимущества противника. Однако русские плотно сели Тюленям на «хвост», продолжая выхватывать из их рядов то одного, то другого, как Редклиф ни пытался их стряхнуть.
А потом небо и земля снова поменялись местами, со страшным визгом изрыгая потоки жидкого огня. Это уже заработали американские батареи, получившие со спутника данные о точечном перемещении противника. Вот только Тюленей рядом с противником этот спутник почему-то не заметил — либо ими решили пожертвовать, сочтя размен фигур вполне приемлемым.
Стена пламени воздвиглась на земляной насыпи, по которой только что бежали Манкузо и О’Брейди. Расколотый асфальт ушел из-под ног Джарвиса, и он полетел вверх тормашками, ощущая, как один за другим впиваются в тело острые раскаленные осколки. Упал, перекатился, сгоряча попытался вскочить на ноги — и завалился на спину, ощутив, как нестерпимая боль молнией прострелила бедро. Кость была сломана.
От бессилия и ярости Джарвис заскреб скрюченными пальцами по стекловидному шлаку, в который спеклись земля, песок и обломки после предыдущих бомбардировок. Черт возьми! За четыре километра от расположения своих частей, и именно в тот момент, когда он так нужен своему подразделению!.. Покосившись на внутреннюю поверхность боевого шлема, на которую штатный армейский компланшет транслировал оперативные данные, он снова едва не застонал, теперь уже от душевной боли. Половина зеленых огоньков, обозначавших его товарищей, исчезла, а остальные гасли один за другим: Горностаи, благополучно пережив обстрел, продолжали преследование.
Заноза подтянул к себе за ремень свой верный «Грант-241». С первого взгляда было ясно, что оружие он потерял: расплавившийся приклад фиолетовой застывшей лужицей остался лежать на земле, почерневший ствол с механизмом оказались деформированы, и Ларри теперь не рискнул бы сделать даже пробный выстрел из этого хлама. Досадливо выдохнув, он отпихнул от себя бесполезную железяку. У него еще оставался портативный диверсионный разрядник, гранаты и десантный нож, но в непосредственной близости от Горностаев он предпочел бы иметь что-нибудь более серьезное — огнестрельное и автоматическое. Скажем, армейскую плазменную батарею из восьми орудий.
С оружием все было ясно. Теперь следовало выяснить, где находится противник.
Джарвис быстро обезболил ногу при помощи индивидуальной аптечки, вправил сломанную кость и туго забинтовал рану, наложив сверху вместо шины ствол своего покойного «Гранта». Надо же, все-таки пригодился. Затем с трудом пополз к земляной насыпи, которая превратилась в могилу для двух его сослуживцев и в результате плазменного обстрела стала ниже сантиметров на тридцать. Пострадавшая нога работала плохо.
По дороге внимание Занозы привлек световой отблеск в темноте, мелькнувший в стороне между двух рухнувших железобетонных плит. Ларри свернул туда и оказался вознагражден снайперской винтовкой «Игл» с полным боекомплектом, запыленный ствол которой с поблескивающей прицельной оптикой сиротливо торчал из завала. Подергав за цевье, Заноза извлек ее из песка не то что не поврежденной, но даже практически не поцарапанной. Ее обладатель, похоже, навсегда остался под плитами в один из первых дней боевых действий. Вечная память, солдат.
Снайперка — это уже было серьезно. Это была заявка. Чудо, что шмыгающие по кварталу патрули и разведка русских до сих пор не наткнулись на такой славный трофей. Теперь Ларри Джарвис даже со сломанной ногой мог говорить с противником на равных и дорого продать свою пропащую жизнь.
Когда Звездный Тюлень, волоча за собой снайперскую винтовку, добрался до насыпи, на его компланшете погас последний зеленый огонек. Болезненно зажмурившись, Ларри легонько стукнулся шлемом о торчащую из почерневшей земли железобетонную балку. Все его подразделение легло среди этих проклятых, опаленных нестерпимым жаром руин. Счастье еще, что русские не добрались до него самого, видимо, посчитав убитым при батарейном обстреле. Он остался один в тылу врага, и ждать помощи теперь было неоткуда.
Положив ствол винтовки на насыпь, Заноза осторожно поднял голову, оглядывая окрестности. И тут же уловил краем глаза какое-то движение. Приник к объективу прицела, сделал зум изображения. Едва заметные движущиеся точки вдалеке сразу приблизились, превратившись в хорошо различимые на зеленом фоне человеческие силуэты. Джарвис злобно оскалился. Вот и отлично. Хотя бы одного Горностая он заберет с собой в ад. А если повезет, то и двоих.
И все же Ларри медлил с выстрелом. Ведь одно движение пальца — и все. Его тут же прикончат, и больше не будет ничего. Он никогда больше не почувствует вкуса виски, никогда не возьмет девушку за руку, так никогда уже и не увидит моря. Несмотря на жесткую психологическую подготовку, которую он прошел в учебном центре, все его естество, воспитанное на священном уважении к жизни члена демократического общества, на предельном эгоцентризме, протестовало против того, чтобы жертвовать собой ради дурацкого жеста отчаяния. Может быть, он все-таки сумеет выбраться отсюда и тогда принесет гораздо больше пользы родине, чем если сейчас сдохнет тут как собака, бездарно обменяв одного опытного Тюленя на одного неизвестно какого Горностая… В открытом бою Заноза никогда не думал о смерти и сражался с упоением, но сейчас все было по-другому. Беспомощно перемещая прицел, он никак не мог выбрать себе цель. Нет, у этого типа слишком заурядная внешность, чтобы обменять на его душонку священную жизнь Ларри Джарвиса… и у этого тоже… а этот вообще баба… Один за другим Горностаи бесшумно исчезали среди руин, а Заноза все никак не мог решиться выстрелить в одного из них.
Наконец на выщербленном осколками тротуаре остался только один русский — похоже, офицер. Все, больше выбора не оставалось, да и, кроме того, вражеский офицер вполне заслуживал порции горячей плазмы в голову. Стиснув в кулак собственное малодушие, чувствуя, как бешено колотится кровь в висках, Ларри плотнее приник к прицелу и, затаив дыхание, начал понемногу придавливать пластину спуска…