В конце концов яростно сражавшуюся Рысь сумели обрызгать фиксирующей пеной, мгновенно застывающей на воздухе и превращающейся в непробиваемый панцирь. Лишившись возможности действовать руками, она пустила в ход ноги и, похоже, таки что-то сломала одному из нападавших, невзирая на прикрывавший его пуленепробиваемый жилет и защитные щитки на руках и ногах. Однако ей в лицо пшикнули какой-то гадостью, и она почти мгновенно вырубилась.
И пришла в себя уже в этом затхлом подвале, намертво прикрученная к стулу, причем абсолютно голая. Света прекрасно знала принцип действия применяемой полицией фиксирующей пены и была в курсе, что частички ее вещества глубоко проникают в волокна ткани и намертво сцепляются с ними, так что освободить задержанного из панциря можно только вместе с верхней одеждой. Впрочем, уж белье-то ей могли бы оставить; однако это, по-видимому, в планы похитителей не входило. Это, а также едва освещенный подвал, заставленный пожелтевшими компьютерными мониторами и поломанной офисной мебелью, убивали надежду на то, что ее действительно арестовала полиция. То, что рот у нее не был заткнут, могло означать только одно: можешь орать сколько угодно, красавица, все равно никто тебя не услышит и не придет на помощь. Однако к такому умозаключению способна была прийти Светлана Рысь, но едва ли — капризная невеста мафиозного босса Джулия. Даже в такой невыгодной ситуации ей не имело смысла с ходу раскрывать карты: скорее всего, ее захватили именно как Джулию, а не как русского диверсанта. Поэтому Светлане следовало вести себя как Джулия. Например, следующим образом:
— Помогите! Меня похитили бандиты! Эй, кто-нибудь слышит меня? На помощь!..
Голосить пришлось почти четверть часа, прежде чем скрипнула дверь подвала. Рысь тут же замолчала и настороженно уставилась на вошедших.
В сопровождении четверых громил в подвал спустился мистер Исайя Берковиц собственной персоной. Пока его подручные деловито раскладывали на столе посреди подвала острые железяки самого угрожающего вида и устанавливали на штативе компакт-камеру, он стоял в дверях и невозмутимо разглядывал пленницу.
Рысь поняла, что ее песенка спета. Сейчас ее будут пытать и записывать весь процесс на камеру, а потом пошлют файл дону Гламу — скорее всего, с какой-нибудь частью возлюбленной, аккуратно отрезанной от тела. Ни один из вошедших не скрывал лица — значит, отпускать ее живой они не собираются.
Быстро сосредоточившись, Светлана погрузилась в неглубокий транс, понемногу вытаскивая из глубин мозга Ид — низший, животный слой подсознания, отвечающий за инстинкты и низменные желания, испорченного ребенка, сопровождающего каждого человека всю жизнь. Только большинство взрослых умеют подчинять себе и контролировать эту темную часть своего разума, и лишь маньяки и наркоманы совершенно не способны противиться капризам собственного сумеречного «я»… В учебном центре Горностаев учили использовать капризное Ид в утилитарных целях. Животное подсознание путем длительных и мучительных пси-тренировок приучали испытывать мазохистское сексуальное наслаждение от физической боли. В критической ситуации десантнику следовало выпустить Ид на передний план сознания — и тогда даже самые страшные пытки не могли заставить Горностая заговорить. Ид до определенных пределов могло сопротивляться даже «сывороткам правды». Впрочем, достаточно сильное спецсредство пробивало ее защиту на раз, однако в полевых условиях такие средства имелись у противника далеко не всегда. Обычно захваченного языка допрашивали прямо на передовой при помощи старых добрых дедовских способов.
Через четверть минуты на суетящихся вокруг людей уже настороженно поглядывало привязанное к стулу Ид. Рассудок Рыси слабо мерцал на периферии подсознания, продолжая краем глаза наблюдать за обстановкой, а маска-Джулия в панике забилась в самый дальний уголок мозга, беззвучно проклиная все на свете.
— Мистер Берковиц! — развязно проговорило Ид с кривой гримаской, которая представлялась испорченному ребенку подсознания весьма эротичной. — Что это вы себе позволяете? Развяжите меня немедленно, старый бесстыдник!
Физиономия дона Исайи, как обычно, была непроницаемой, однако в глубине души он наслаждался моментом, разглядывая кривящееся личико девчонки, с которого исчезли обычные наглость и высокомерие. Он сумел обмануть всех. Ему удалось. Не имея возможности дотянуться до дона Глама, он похитил самого дорогого ему человека и теперь мог диктовать условия. Операция встала ему в круглую сумму, участвовавшие в ней офицеры полицейского спецназа запросили за свои услуги фантастические гонорары, однако он их вполне понимал: обратно им дороги уже не было. Как только станет известно, что они под видом масштабной спецоперации по задержанию международного наркоторговца выкрали невесту команданте Глама, которая после этого попала в руки одного из его основных конкурентов, их всех непременно ждала бы камера и внутреннее дознание, если бы они по окончании операции тут же не покинули Талгол.
Офицеры обошлись дону Исайе страшно дорого, тем более что он так и не сумел вернуть хотя бы часть потраченных средств — спецназовцы оказались тертыми калачами и, понимая, что просто так их с планеты живыми не отпустят, подстраховались при помощи некоторых весьма любопытных секретных полицейских досье, имевших отношение к деятельности компании Берковица, доступ к которым они имели по службе. Однако результат проделанной ими работы, надо признать, все же стоил потраченных денег. Свою работу они знали хорошо. Дон Исайя ни за что бы не догадался, что девку нужно ловить в модном бутике. Хотя, казалось бы, очевидный вывод. В первом магазине они ее уже не застали: пока заранее предупрежденный офицерами владелец с ними связался, пока они сумели выдвинуться на исходную, крошка уже ускакала. Однако они накрыли ее во втором магазине, тем более что далеко ехать не пришлось — всего лишь перейти улицу.
Нет, они стоили потраченных на них денег, и дон Исайя совершенно не жалел о расходах. Эти деньги окупятся сторицей. При помощи девки он сможет манипулировать мистером Саггети. Манипулировать самостоятельно и единолично пожинать сладкие плоды. Ведь на конфликт с Каперони он пошел совершенно сознательно. Если бы он до сих пор состоял в союзе благородных семейств, то блага и активы, которые он получит в результате этой операции с Джулией, пришлось бы делить на всех. Теперь же он получит все. Когда команданте Саггети додавит остальные кланы, обескровленные жестокой войной, он непременно поделится властью и территориями с Берковицем. Никак не сможет не поделиться, если не захочет получать свою любимую крошку курьерской доставкой каждый день в течение пары месяцев.
Дон Исайя приподнял седые брови, бесцеремонно разглядывая обнаженную пленницу и по-прежнему не произнося ни слова. Нет-нет, на самом деле он не собирался пытать обольстительную малышку. Что за варварство, право?! В крайнем случае — отрезать половину мизинца на левой руке и приложить к письму, чтобы жених малышки был посговорчивее, а если команданте Глам начнет артачиться — то и другую половину. Пыточные инструменты были необходимы только для того, чтобы привести Джулию в соответствующее расположение духа перед записью видеопослания для Саггети. Она должна быть напугана, подавлена и сломлена, она должна быть близка к панике. Ее ужас и отчаяние должны в полной мере передаться Гламу.