Book.

– Трейси, только не начинай! – попросила Дженни.

Я не собиралась показывать Жюстине Зловещему-Призраку-Литтлвуд, что она может вывести меня из себя. Я ей улыбнулась, стиснув зубы. Почувствовала, как мой живот сжимается в маленький твердый мячик. Ведь мама придет, придет, ну правда же?

Конечно, она захочет посмотреть на меня в главной роли нашей школьной пьесы. Захочет сесть в самом центре, окруженная счастливыми и аплодирующими родителями, и каждый из них будет говорить: «Эта Трейси Бикер – великая юная актриса. Интересно, откуда у нее этот дар?»

Затем они оглянутся и увидят маму, всю такую эффектную и великолепную, и скажут: «Это, должно быть, мама Трейси. О боже! Ну конечно же! Это же кинозвезда Карли Бикер!»

Она будет в зале сегодня вечером, с моим сердечком на шее, сжимая в руках томик «Рождественской песни в прозе», накрасив губы помадой и смазав руки лосьоном. Она просто обязана прийти – ведь я так долго возилась с подарками для нее. Она захочет крепко меня обнять и поцеловать и будет хлопать, пока у нее не заболят ладони, а потом умчит меня отсюда навсегда, потому что будет мною гордиться.

– Мечтать не вредно, Трейси! – пробормотала Жюстина Не-Рот-А-Яд-Кап-Кап-Литтлвуд.

Кулак в моем животе сжался крепче. Может, все это мои фантазии? Может, я сама себя обманываю?

– Моя мама придет. Просто подожди, и сама увидишь.

– Я буду ждать, и мы все увидим, – сказала Жюстина Снова-По-Носу-Схлопочешь-Литтлвуд. – Мы увидим моего папу, но, ой, прямо посередине ряда будет пустое место, где должен быть зад матери Трейси Бикер. Только очень ей нужно приходить и смотреть на свою единственную доченьку, и кто ее может в чем-то обвинить, если она такая же сумасшедшая, тронутая и совсем чокнутая, как Трейси Бикер…

Я подпрыгнула, но Дженни схватила меня, а Майк выволок Жюстину из комнаты.

– Остынь, Трейси! – сказала Дженни.

Я не могла остыть. Я вся кипела, как вулкан, из которого вот-вот польется лава.

– Не обращай внимания на Жюстину. Она просто завидует, потому что ты такая замечательная актриса и все подписали мою петицию, так как знали, что пьеса без тебя не получится. И если ты говоришь, что твоя мама придет, значит конечно она придет. Ты всегда все знаешь, Трейси.

Я вздохнула глубоко-глубоко-глубоко и сжала его руку.

– Правильно, Питер! – сказала я. – Спасибо, друг! Не волнуйся! Я не позволю себя завести такой глупой и противной девчонке, как Жюстина.

Дженни обняла меня:

– Умница девочка!

– Дженни, – я еще раз вздохнула глубоко-глубоко, даже глубже, чем прежде, – я знаю, что мама придет, и я отправила ей всю информацию о месте и времени спектакля, но хотела тебя спросить, не звонила ли она, чтобы подтвердить свой приход.

– Ты же знаешь, я бы тебе сказала, Трейси!

– Да-да, ну… Зачем ей подтверждать? Я хочу сказать – ведь мы и так поймем, правда? – спросила я.

– Я приду, – сказала Дженни. – И Майк. За нас будут работать другие люди, чтобы мы смогли пойти на тебя посмотреть. Илень придет. Не делай такое лицо, Трейси! Кэм придет. Здорово, если твоя мама тоже придет, но все равно за тебя будет болеть уйма народу среди зрителей. Понимаешь?

Ничего я не понимала! Это был уклончивый разговор педагога с воспитанником приюта, и я не могла воспринять его как подтверждение того, что мама придет.

Я это знала. Но мне не хотелось знать. Я пыталась изо всех-всех-всех сил поверить, что мама придет. Как будто о мамином приходе было повсюду написано печатными буквами и я буквально читала и перечитывала это снова и снова. Я окидывала глазами кухню – и видела на стенах спагетти разной формы, выложенные в заветное предложение.

Шла в туалет – и видела эти слова, нацарапанные на двери:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Ехала в школу в минивэне – и видела, как эти слова вспыхивали на приборной панели:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Смотрела в окно – и видела эти слова на всех афишах города:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Я приезжала в школу – и видела их написанными на доске мелом:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Стояла в актовом зале – и над сценой сияла надпись:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Целый день эти слова вспыхивали и гасли в моей голове, как лампочки на новогодней гирлянде:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

На занятиях я не могла ни на чем сосредоточиться.

Я ответила, что у Генриха VI восемь жен. Не могла решить даже простой пример на деление, не говоря уж о сложном. На физкультуре во время бега с препятствиями я рванула в другую сторону. На рождественской открытке я выкрасила бороду Санты в красный цвет. К счастью, мисс Браун только посмеялась:

– Я знаю, сегодня ты думаешь о другом, Трейси. Удачи тебе вечером! Я с нетерпением жду спектакля.

Но у меня в голове не было мыслей о пьесе. Я не могла заставить себя думать об этом. Во время перерыва на ланч у нас была последняя репетиция, на которой мы еще раз проговорили свои роли. Я спотыкалась, заикалась и не могла ничего вспомнить.

– Не знаю, что пошло не так, мисс Симпкинс, – испуганно сказала я. – У меня слова от зубов отскакивали. Клянусь, вчера я могла проговорить всю пьесу задом наперед!

– Я знала, что Трейси Бикер здорово все испортит, – прошептала Жюстина Луиз, но так, чтобы я услышала.

– Это обычное волнение перед премьерой, Трейси, – успокоила меня мисс Симпкинс. – Ты прекрасно сыграешь сегодня вечером. Не волнуйся!

Она делала все возможное, чтобы меня успокоить, но выглядела встревоженной. Я будто читала ее мысли: «О боже! Я из кожи вон лезла, чтобы оставить этого проблемного ребенка, Трейси, в пьесе, а сейчас она ни одной строчки не может вспомнить! Что я наделала?! Я должна улыбаться, оставаться спокойной. Не буду паниковать! Просто скажу ей, что у нее все будет хорошо сегодня вечером».

В первый и единственный раз в жизни я полностью согласилась с Жюстиной Хитрым-Слизняком-Литтлвуд. Казалось, я действительно все здорово испорчу.

Мы не ездили домой на чай. Для детей, участвующих в пьесе, устроили пикник с сэндвичами в зале, на моем потрясающе натертом паркете.

Если бы я была самой собой, я бы ужасно разозлилась. Ребята роняли крошки от сэндвичей и разбрасывали чипсы по всему полу. Кто-то даже разлил пакет с липким соком. Но я была в таком состоянии, что почти ничего не замечала. Я даже вообще не могла есть.