Третий «Мистраль» дважды вильнул за угол, но Сименс висел у него на хвосте как приклеенный. Этому водителю мастерства явно не хватало – он несколько раз чиркнул бортом о стену, каждый раз теряя драгоценную скорость.
Стекло в его боковом окошке опустилось, и оттуда показалась рука с разрядником. Извилистая молния с треском разорвала пространство рядом с глидером госпожи Дахаб. Сименс прикинул, что теперь бьют боевым разрядом, причем очень мощным – пожалуй, таким вполне можно пробить корпус машины. Однако он упрямо не стал уходить в сторону, и в следующее мгновение случилось то, чего он и ожидал. В очередной раз не справившись с управлением в узком переулке, водитель «Мистраля» снова чиркнул бортом по стене – тем самым, на котором располагалось открывшееся окошко. Разрядник полетел вниз, на асфальт, а стрелок, вполне вероятно, повредил руку.
Глидер Сименса уже почти касался кормы удирающего преследователя. Джебедайя резко форсировал двигатель и ударил «Мистраль» бронированным рылом глидера. Получив неожиданный дополнительный импульс, «Мистраль» начал рыскать носом и зацепил один из нависающих над переулком балконов.
– А вот теперь можно и домой, – удовлетворенно заметил Сименс, когда за кормой глухо громыхнуло и над крышами на мгновение встало багровое зарево. – Здесь нам точно больше не будут рады. Куда рулить, красавица?
– Пусти меня за штурвал, – потребовала Фатима.
– Не уверен, что на этом наши приключения закончились, – возразил Джебедайя. – Лучше будет, если за штурвалом на всякий случай побуду я. Так куда рулить?..
– Поздравляю, Селим. – Полковник Азам сидел за столом в своем кабинете и тер пальцами натруженные глаза. Мистер Сименс вел ночную жизнь, и работавшим с ним офицерам из «Аламута» приходилось несладко. – Значит, разбил все три машины? Ай, шайтан! Вашим людям следует брать дополнительные уроки экстремального вождения в городских условиях. Может быть, нам взять его инструктором?
Селим промолчал, только тяжело вздохнул.
– Он, конечно, весьма бойкий тип, – задумчиво продолжал Азам. – Славно дерется и прекрасно водит глидер. Но во имя Пророка, уважаемый Селим, разве так ведут себя профессиональные наемные убийцы на задании? Профессионал должен быть тише воды ниже травы. Он должен быть незаметен. А что творит ваш мистер Сименс?
– Мы не могли ошибиться, эфенди. Это он, определенно он! Просто выпил в казино лишнего, потерял контроль над собой…
– После такой потери контроля профессионал должен немедленно покинуть планету! – взорвался эфенди Азам. – По крайней мере, если бы я был этим профессионалом, я именно так и поступил бы, без вариантов! Он уже засвечен, он едва не попал в полицейское досье. Теперь если он попытается тайно проникнуть куда-нибудь, его сразу идентифицируют. Фактически он провалил дело. Почему же он не пытается исчезнуть? Вместо этого он отправляется – куда бы вы думали? – в наркопритон! Кстати, ваша блестящая идея с внезапным полицейским рейдом, чтобы взять его с поличным при употреблении наркотиков и немедленно депортировать из Аль-Сауди, успехом также не увенчалась. Поздравляю еще раз.
Селим горестно покачал головой. Поделом, чего уж там. Но кто же мог ожидать от этого америкашки такой прыти?! Кто мог знать, что его не остановят ни полицейская облава, ни три экипажа опытных агентов, специально оставленные возле глидера госпожи Дахаб на тот невероятный случай, если Сименсу удастся улизнуть от полиции?..
– Где нам теперь ловить нашего попрыгунчика? – угрюмо поинтересовался полковник Азам, складывая пальцы домиком.
– Он сейчас в спальне младшей госпожи Дахаб, эфенди.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Как только они ушли от моих агентов, я тут же отправил к ее дому людей, а вскоре прибыли и наши голубки. Разумеется, там у нас нет камер слежения, особняк господина Дахаба хорошо охраняется, но они все еще внутри – видимо, предаются блуду. Мои люди расставлены по периметру дома, мимо них и мышь не проскочит. Если Сименс попытается покинуть дом, за ним проследят.
– Хорошо. Только больше никаких грандиозных идей, никаких попыток его задержать или дискредитировать. Незаметно наблюдаем и делаем оперативные выводы, вмешиваясь только в том случае, если возникнет реальная угроза, что он готов к выполнению операции. Все ясно?
– Так точно, эфенди.
– Ступайте.
Полтора часа спустя Джебедайя Сименс осторожно высвободил руку из-под головы крепко уснувшей Фатимы Дахаб. Они лежали в постели ее шикарной спальни, и им больше ничего не угрожало. Однако у Сименса еще оставались незавершенные дела в городе. А на обратном пути надо было непременно найти круглосуточное кафе с доступом в сеть и слить на местный сайт paparazzi.as запись со сферокамеры, которую он тайком выпустил в казино и которая во всех деталях запечатлела его безобразный дебош в казино «Бахир». Страна должна знать своих героев.
Он приоткрыл окно, осторожно выглянул наружу. Аламутских соглядатаев с этой стороны здания было двое, однако не исключалась возможность, что третий замаскировался более искусно. Некоторое время Сименс вел наблюдение за улицей из-за атласной портьеры, а затем легким движением запрыгнул на подоконник, выбрался в открытое окно и, прижимаясь к стене, осторожно пошел по узкому карнизу, опоясывающему весь этаж.
Королевский министр Абдунасер Шариф готовился ко сну не в лучшем расположении духа. День, как он и предполагал, вышел архискверным. Монарх Абдельмаджид присутствовал на заседании королевского совета и, пребывая в дурном настроении после вчерашнего, несколько раз нарушал его ход ехидными репликами и выкриками. В конце он, как и полагается главе совета, выступил с заключительным словом, и эфенди Шариф давно уже не слышал столько грязных слов подряд, тем более из уст монаршей особы. В заключение взбешенный Абдельмаджид перевернул свой стол и удалился не попрощавшись, оставив ошарашенный совет в полном недоумении и тревоге. Несмотря на то что королевские министры выбивались из сил, чтобы поддерживать текущий бюджет в равновесии, монарх полагал, что они делают недостаточно.
Две молчаливые горничные привычно помогли хозяину избавиться от бедуинского костюма и проводили его в ванную комнату. Сидя в огромной мраморной ванне, Шариф никак не мог расслабиться, несмотря на то что служанки нежно и интенсивно массировали его тело намыленными губками. Его мысли упорно возвращались к злополучному королевскому совету. Когда старейшины начали понуро разбредаться, плохо начавшийся день продолжился соответственно. Улыбка и несколько теплых слов перед началом совета в адрес Адиля Азулая, презренного главы «Аламута», не спасла положения. Генерал остановил спешащего в свой кабинет министра, и они проговорили три четверти часа о каких-то дежурных вопросах. К концу беседы у Шарифа начало сводить скулы от напряжения, потому что его губы непроизвольно кривились в гримасе ненависти, и ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранять приветливое выражение лица. Нельзя было начинать открытые военные действия с таким сильным соперником, по крайней мере пока.