Любой ценой.
Анна готова заплатить.
Но не сейчас.
Аникеев уже справился с двумя пуговицами на пальто. Третья не поддавалась, они вообще все были разными, срезаны, откуда можно. Анна сама с трудом одолевала именно эту, капитан же решил проблему по-мужски, радикально и нетерпеливо: рванул. Нитка не выдержала, пуговица отлетела, упала на пол, звук оказался неожиданно громким.
Жадная рука уже сжала грудь под кофтой – однако именно пуговица решила дело.
Аникеев невольно обернулся, зачем-то пытаясь увидеть, куда та полетела.
Анна тут же не оттолкнула – отстранила капитана, отодвинула, затем шустро отдалилась сама, подалась далеко вперед, нащупала пуговицу, схватила, сжала в кулаке. Одновременно выдохнула:
– Нет! Нет!
– Ты ничего не знаешь. – Аникеев снова стиснул ее, теперь уже – за локоть. – Гонта враг народа. Я врал, давал надежду, хотел облегчить, объяснить, подготовить… С ним кончено, Аня. Серьезно все, очень серьезно. Кому нужна жена врага народа? Кто может прикрыть? С кем безопасно? С Алешей, только с Алешей, пойми же ты, наконец, ну же, Аня…
– Понимаю. – Теперь она отстранила капитана уже уверенней. – Надо было начинать с этого… Алексей…
– Алеша.
– Да, конечно. Алеша. – Отодвинувшись еще дальше, почувствовала – он дает слабину, быстро и решительно поднялась, попятилась к двери. – Только пойми и ты. Хорошо… Будет… Все будет… Не здесь. Пожалуйста, не тут, не в кабинете… Это место, этот диван… Неправильно…
– Свидание отменяется, – отрезал Аникеев, тоже поднимаясь. – Авансов не даю.
Лицо пылало, он с трудом восстанавливал дыхание.
– Без авансов. Это я, наоборот, пообещала… – Анна кивнула на узелок. – Отнеси Мите передачу, Алексей. Он голодный, я знаю. Ему нужны силы. Отнесешь – приходи к нам… Ко мне… говорю же, все будет. Там удобнее, мне удобнее. Здесь не могу, точка. Прости, извини… Не хочу здесь, не получится, не смогу.
Аникеев окинул ее взглядом сверху вниз. Анна поежилась.
– Допустим, – процедил он наконец. – Я поверю. Учти, времени мало, тут я не шучу и не набиваю себе цену. Словами не бросаюсь, не люблю. Только с мужем твоим, похоже, решено. Думай о своем будущем.
– Подумала. Когда… в общем… после… Я просто хочу попрощаться с ним. – Анна сама не могла поверить в то, что решилась на такие слова. – Митя ничего не поймет. Пусть у всех остается надежда. Но пойми, попрощаться нужно. Мне, Алексей. Очень быстро все, не привыкла… Утром подумать не могла…
– Верно. – Пальцы в который раз щелкнули. – Думать надо, Анна. Пора. Мне, честно, самому не верится насчет Гонты. Так ты меня ждешь?
– Я обещала же… Дома. Соберу поесть. – Анна вымучила улыбку. – Ты ведь тоже с утра не ел, поди… Алеша…
Он постучал, когда город обернули серые сумерки.
Капитану не терпелось отпраздновать маленькую победу. А пикантность ситуации, как он ее понимал, придавало то, что он сам, лично, отнес собранную Анной передачу солдатам в караульном помещении.
Даже не глянул, что внутри. Аникеева не интересовало, чем любящая жена решила покормить любимого мужа. Передавая караульному узелок, капитан ничего не объяснил. Разве себе, мысленно: жевать арестованный майор сейчас все равно вряд ли сможет, челюсть не сломана, конечно, а вот сильно повреждена – наверняка.
Алексею Аникееву более всего хотелось узнать, так ли сильно Анна ценит своего Гонту, как уверяла его в кабинете. Капитану ничего не стоило взять женщину прямо там, у него почти всегда получалось. Ведь жена начальника милиции – не первая молодая баба в Бахмаче и окрестностях, добивающаяся если не встречи с милым, то хотя бы возможности передать очередному кандидату во враги народа с трудом раздобытые продукты.
Сдерживало нагрянувшее начальство.
Не то чтобы подполковник Коваль верил в святость подчиненного и не догадывался, кто, когда его самого нет на месте, является одним из подлинных хозяев города. Просто само присутствие не только начальника УМГБ области, но и чем дальше, тем более загадочного майора Лужина обязывало Аникеева если не активничать, то хотя бы имитировать бурную профессиональную деятельность. Будь здесь только Коваль, капитан все равно не рискнул бы появиться при нем пьяным. Взгреть подполковник мог за один только утренний перегар, даже если сам извергал на подчиненных вчерашние выхлопы. Если же Аникеев, потеряв бдительность, начнет развлекаться с бабами в собственном кабинете средь бела дня и вдруг нагрянет высшее руководство, стружку снимут по полной программе.
Ладно бы только стружку. Смотря, какова обстановочка в области, не говоря о всей Советской Украине. Глядишь, не понравится недавнему наркому, а теперь – уже целому министру государственной безопасности республики товарищу Савченко [36] , как работает хозяйство Коваля, и тому ничего не будет стоить разобраться с первым в очереди накосячивших на службе – капитаном Аникеевым. С должности могут снять, в звании понизить, если не хуже…
К счастью, ни Коваль, ни Лужин со своим спутником-немцем, чьей роли во всем происходящем Аникеев до сих пор не понял, так и не появились после того, как Гонту отволокли в камеру. Либо впрямь решили отоспаться после длинной ночи, либо нашли себе более важные дела – любой расклад капитана устраивал.
Штат отдела состоял из него самого и заместителя. В случае необходимости Аникеев имел право подключать личный состав милиции, вызывать солдат. И, к слову сказать, до ограбления на станции по его линии все было ровно, вдвоем нормально справлялись, выявляя умеренное количество враждебных власти элементов.
А выявлять их надо непременно. Потому как, во-первых, не может такого быть, чтобы не находилось недовольных. От негативных настроений до активных действий нынче, в сложное послевоенное время, шажок невелик. И, во-вторых, если отдел на вверенной территории не вычищает врагов народа регулярно, значит, руководители не на своем месте. Ведь, смотри пункт первый, недовольные режимом были, есть и будут. Кажется, сам товарищ Сталин об этом однажды предупредил. Ну или кто-то из партийцев высказался, ссылаясь на его слова, какая разница.
Стоило сыроватому мартовскому вечеру увереннее вступить в свои права, Аникеев предупредил зама – его в ближайшее время не надо искать. Спросят – ушел по важному служебному делу. Ничего из ряда вон выходящего случиться вроде не должно. Ага, разве Гонта очухается, одумается, захочет давать показания – тогда придется ему это обеспечить, немедленно доложившись на станцию, где Коваль с Лужиным обустроили нечто вроде штаба. Если же до его возвращения Гонта не образумится, с ним придется еще поработать.
Уже поднимаясь на крыльцо, Аникеев окончательно решил: никакого личного свидания не устроит. Конечно, в его власти было это организовать. Стоило пожелать, и никто бы из начальства ничего не пронюхал. Проблема Анны, как понимал ее капитан, изначально была в том, что он не хотел ей помогать. Есть возможность взять крепость без боя. Тянуть время, играть, обещать, требовать большего, получать удовольствие от процесса. Аникеев предвкушал, как барышня с высшим образованием, явно не годившаяся на роль верной супруги милиционера-фронтовика, станет выполнять все его желания, на что-то надеяться, а он в который раз получит возможность покарать – или помиловать.