Book.

— Ну с тобой мы отдельно разберемся...— проши­пела та.

— Никакой в тебе терпимости и политкорректности,— ввязался в разговор Абу-Керим, молчаливо си­девший у окна «казармы» и наблюдавший за тем, как экспериментальный блок Элькана исчезает с берега, чтобы проявиться в ста метрах от исходного места пе­реброски, на крыше древнего медицинского комплек­са.— Вот видите, Камара, как вы заговорили, как только оторвались от рафинированной европейской жиз­ни. А я предупреждал!

— Пророк, б..., — буркнул капитан Епанчин, от­вернувшись к стене.

Элен Камара задернула окно ею же смастеренной занавеской и сказала:

— Каждый вечер думаю, доживу ли до завтрашнего утра.

— А ты не думай. Женщинам вредно,— буркнул кто-то.

— А вот подумать не мешало бы...

— Да что тут думать? — подключился к разговору еще кто-то из лежавших у дальней стены.— Мы залож­ники ситуации. Мы живы, потому что сидим в лагере, а его пока что не трогают по договору. Если бе­жать — далеко не убежишь...

— Да вы заткнетесь? Спать мешаете...

Подобный вялый обмен репликами, впрочем, про­должался еще часа два. Неизвестно, до чего договори­лись бы земляне, расположившиеся на ночь в одной секции свежеиспеченного жилого блока. Но в недру­желюбный их разговор вплелся чей-то дикий крик, и только Гамов со своим острым гареггинским чутьем распознал в этом крике голос трактирщика Снорка. Последний, с тех пор как стал «доверенным лицом» Леннара, целыми днями ошивался по окрестностям и разговаривал многозначительными намеками: дес­кать, в новом миропорядке будет у него свое особое место. Потому как сам Леннар, о!.. На глазах у самого Акила, о!.. Ну и так далее. За эти несколько дней Снорк потерял не только стыд, но и страх, потому как шлять­ся в лагере и его окрестностях было куда как небезо­пасно. Причин масса: модуль сардонаров, внутренние разборки землян, рискованные опыты Элькана, гиган­тские особи гареггов, время от времени напоминающие  о своем существовании, ну и «дикие» гарегги­ны — всего в изобилии...

— А-а-а! — вопил Снорк, а потом не нашел ничего лучше, как свалиться на землю и закрыть голову рука­ми.

В таком виде его и застали земляне, вышедшие на звук. К тому времени они уже увидели, ЧТО напугало бывшего трактирщика.

В небесах происходило что-то необычайное. Земля­не привыкли к серому, липкому сумраку здешнего ве­чера, который густеет до непроглядного мрака, глотая все звуки. Лишь изредка в небесах расходятся какие-то светло-серые круги, как от брошенного камня. Сейчас же было по-иному.

Небо загорелось. В нем стояли звезды... Звезды ли? Эти красные, светящиеся точки шли в геометрическом порядке, и в их построениях без труда можно было вы­делить правильные прямоугольники, квадраты и рав­носторонние треугольники. На отдельных сегментах плотность красных огней была значительно выше, и там они образовывали нечто вроде огромных цвет­ков — с багрово рдеющим центром, от которого отхо­дили линии лепестков. Гамов вспомнил некстати, что фрагменты перекрытия верхнего Уровня, упавшие на землю, местные жители именовали «лепестком Ааааму», древнего бога дневного света, дарителя жиз­ни... "

Соединенный свет красных огней, стоявших в небе, был достаточно силен, чтобы окрестности залились багровыми бликами и все сущее оказалось мрачной комбинацией трех тонов — красного, черного и зыб­ко-серого.

Гамов тронул плечо Снорка, и тот задергался, слов­но пронизанный разрядом электричества:

— А-а-а! Сохрани меня Ааааму!

— Чего ты вопишь? — произнесла подоспевшая Элен Камара, но в ее голосе досада и злость уступили место тревоге.— Мы... мы сами видим. Ерунда ка­кая-то...

— Это не ерунда,— сказал Абу-Керим, выныривая из багрово-черных складок ночи.— Мне кажется, за­тевается в пределах этого мирка еще одна большая сва­ра. За все надо платить... Что же, Леннар так просто от­дал нашему знакомцу Акилу модули?

За спиной Гамова возникла Лейна. Она взяла Кос­тю за руку и произнесла:

— Пойдем.

— К-куда? — не сразу понял тот.

— К Элькану. Может, твой дядя Марк объяснит нам, в чем тут дело. Все-таки он знает куда больше...

— А что, это явление нехарактерно для ваших мест? — раздался голос Хансена.— Ну вот на Земле есть, к примеру, северное сияние — его тоже мало кто видел из живущих на планете... Может, и тут?

— Еще как нехарактерно! — четко ответила Лейна. Элькан был очень занят. Впрочем, это было его обычное состояние последние дни. Он даже не сразу заметил, что Ингер, который взял на себя руководство охраной места работ, доложил ему о приходе двоих по­сетителей.

Элькан поднял на Гамова глаза, смахнул со лба крупные капли пота и произнес:

— А-а, ты. Костя? На процедуры?

— Нет,— за Гамова ответила Лейна.— Не на проце­дуры.

Имелась в виду подготовка к экспериментальному курсу лечения от «длинной» амиациновой лихорадки, который должна была пройти девушка. Около десяти процентов всего курса было пройдено...

— Ну проходите. Очень хорошо, что ты пришел. Костя. Мы тут как раз о тебе упоминали.

Лаборатория, в которой находились все участники этого разговора, имела форму сплющенной и усечен­ной сферы, предпочитаемой Строителями. Посреди нее имелось круглое возвышение, рабочий сегмент Большого транспортера, возле которого стоял не кто иной, как сам Леннар. Наверное, именно он упоминал о Гамове, как это сказал Элькан.

— Он остается, а она пусть выйдет,— сказал быв­ший вождь Обращенных, не глядя на Лейну.

— Это почему же? — дерзко спросила девуш­ка.— Мы с тобой, пресветлый сьор Леннар, знакомы еще по горнской резиденции моего дяди Акила, кото­рого ты так облагодетельствовал. Зачем же выгонять старых знакомых?

— Хорошо, останься,— отрывисто произнес Лен­нар.— Думаю, что Элькан не сможет или не станет от­вечать на ваши вопросы.

— А вам известно, какие у нас вопросы? — произ­нес Гамов.

— Что же тут тайного? Я догадываюсь, какие могут быть вопросы в ТАКУЮ ночь.

— В какую? — склонив голову к плечу, кротко спросил Константин.— Вы, наверное, тоже выгляды­вали наружу? Любовались небом?

— Да. Любовался. Скоро станет еще красивее.

— Что же это такое? — тихо спросил Гамов. Леннар передернул плечами:

— Ну что ж... Включились предупредительные огни. Сигнальная система в действии. Подает знаки о начале эвакуации. Жаль, что эти знаки мало кто может расшифровать. Большей частью воспринимают как знамение небес. Как знак беды. Еще бы, люди мрут ты­сячами. Начало короткого правления мудрого Акила выдалось урожайным на смерти. Впрочем, я на него не сетую. Я не справился, теперь его очередь. Он хотя бы родился в этом мире,— добавил Леннар, щуря тем­но-серые глаза,— а я чужой.

И пока Леннар говорил все это, у Константина вы­зрела и оформилась мысль-догадка, мысль-ключ, и сразу стало ясно, отчего окрестности Нежных болот окрасились в зловещие и тревожные цвета трех тонов.