В бинокль было видно множество лодчонок, вытащенных на белый пляж за островами. Расстояние не позволяло различить детали, поэтому я не подозревал, что потерял бы, запрети нам султан Омана посетить его тщательно охраняемые владения. Те немногие лодки, которые проходили сравнительно близко от нас, ничем примечательным не выделялись.
С приближением вечера уходящий в обе стороны пляж ожил, полчища моторок муравьями устремились в море. Несколько валких весельных лодок, похожих на каноэ, обогнули ближайший от нас островок, чтобы проверить сети. В одной из них сидели два старика и юноша, который греб суком с привязанным к нему подобием лопасти. Симпатичный седобородый плут с орлиным носом предложил нам купить у него рыбы по сходной цене. У нас не было оманских денег, но мы показали ему две крупные ассигнации — одну бахрейнскую, другую катарскую. Старик схватил обе и сказал Рашаду, что должен выяснить на дау, сколько это будет в оманских деньгах, чтобы выбрать какую-нибудь одну бумажку и отсчитать сдачу. Однако стоило рыбакам зайти за дау, как все трое дружно взялись за весла и умчались за остров с такой скоростью, что никакие чемпионы не угнались бы за ними.
Больше в тот вечер нас никто не навещал, если не считать окружавших ладью рыб и морских птиц. Две черепахи подняли над гладкой водой головы-перископы, изучая нас. Несколько раз кто-то очень большой, вероятно кит, поднимался к поверхности и, сделав шумный вдох, тут же снова погружался. Мы его так и не рассмотрели, видели только разбегающуюся по воде рябь.
Восхитительный уголок... Сбившиеся в кучу островки разделены тихими проливами в обрамлении мягких склонов и светлых пляжей, но в море смотрят бастионы стометровых утесов. Как же нам хотелось сплавать на берег! Однако капитан Саид умолял нас ради его блага не выходить на сушу. После того как пограничники видели нас вместе в оманских водах, спрашивать будут с него...
Норман снова связался по радио с Бахрейном, и, пользуясь неожиданно хорошей слышимостью, мы передали адресованную морскому агентству в Маскате официальную просьбу разрешить нам высадку на берег. В ответ нам передали, что резолюция портовых властей будет получена завтра, но так или иначе высадка может быть разрешена лишь в столице Омана, Маскате.
У островов Сувади вода была свободна от нефтяной пленки, мы наблюдали только шарики мазута да клочья полиэтилена. Однако, вызвавшись на другое утро снова нырнуть на дно — на сей раз, чтобы снять подъем якоря, — Тору вернулся и доложил, что на глубине семи метров не видно ни якоря, ни троса, в воде полно каких-то мелких белых частиц. Вся команда надела маски, чтобы взглянуть на такую диковину. Это было все равно что ветреным зимним днем смотреть в окно на снегопад. Миллиарды непонятных по своей малости частиц, похожих то ли на размокшие хлебные крошки, то ли на размолотое папье-маше, сделали видимым неторопливо скользившую мимо якорного троса водную толщу. Нам оставалось только гадать, откуда они взялись; вообще же течение, как и мы, пришло со стороны Ормузского пролива.
В восемь утра мы поставили паруса и покинули острова. Саид не возражал против того, чтобы мы плыли своим ходом, однако шел все время так, чтобы видеть нас. Слабый юго-западный ветер толкал ладью в открытое море, по благоприятное местное течение вкупе с новым топселем, который Норман сконструировал и поднял на бамбуковой рее, помогали нам уверенно выдерживать курс параллельно берегу. Изредка с моря катили группами по два, по три высоких вала — своего рода привет от больших танкеров, проходящих за восточным горизонтом.
Идя вдоль низменного побережья с чуть видимой в глубине голубой цепочкой гор, мы поравнялись с городом Барка. В это время Норман принял через радио Бахрейна новое послание Маската: высадка пока не разрешена, вопрос обсуждается «на высшем уровне».
В 15.15 нас нагнало сторожевое судно «Харас II» с крупной надписью «Полиция». Офицер приветливо помахал нам рукой и осведомился:
— Все в порядке?
— В порядке, спасибо! — крикнул я и помахал ему в ответ с мостика.
Однако мой приветственный жест сменился лихорадочной жестикуляцией, когда я увидел, что судно разворачивается и идет прямо на нас, точно атакующий носорог. Я подумал было, что это шутка, юмористический намек на поведение встреченного нами раньше сторожевого катера, но тотчас убедился, что шуткой тут и не пахнет. Мидель ладьи с гостеприимно открытым дверным проемом главной рубки явно оказывал магическое притягательное действие на полицейских инспекторов. А может быть, связанные веревкой бунты смотрелись как небывалой прочности кранец и здесь было заведено для таможенного досмотра подходить в упор к грузовым баржам и плавучим платформам. Так или иначе, вторично в рубку к нам вторгся чужак. Сколько ни метались мы на палубе и на крышах рубок, крича и размахивая руками, «Харас II», как нарочно, с ходу таранил «Тигриса» в той самой точке, куда врезался предыдущий гость. От толчка в живот Эйч Пи кувырнулся на спину. Вместе с Юрием он сидел в дверях, и обоих нос катера затолкал внутрь рубки, где Норман, сидя с наушниками на голове, озадаченно смотрел на закупоренный посторонним судном дверной проем. К счастью, планшир «Хараса II» был выше боковых связок «Тигриса», так что он уперся в шестерку крепких бакштагов и веревочно-бамбуковую ограду — изобретение Карло, призванное охранять нас от риска свалиться за борт во время сильного волнения. Мачта и рубка вздрогнули от удара под протестующий треск и скрип снастей, бамбука и тростника.
Придя в себя от неожиданности и убедившись, что ладья не рассыпалась, мы с удивлением обнаружили, что гостей уже и след простыл — сторожевое судно полным ходом удалялось в сторону Маската. Славные люди, которые подошли поприветствовать нас, явно были шокированы нашей невоспитанностью. Ладья уже доказала свою прочность при подобном испытании, почему же мы их встретили так неприязненно?
Берег передал по радио новое послание: вопрос о высадке еще не решен, нам предлагается ждать в международных водах у Маската до следующего дня.
— Объясни им, что наша ладья все равно что плот, — сказал я Норману. — За ночь нас снесет. Глубина не позволяет нам отдать якорь в открытом море. И спроси, почему нам нельзя войти в порт.
Норман передал мои слова и добавил, что мы идем под флагом ООН. Потом снял наушники и сообщил:
— Хочешь верь, хочешь нет, они говорят, все дело в том, что у нас на борту есть русский.
Вместе с дау мы подошли совсем близко к берегу, точно Саид решил, что теперь мы уже никуда не денемся. Мы почти не видели жилья, но в одном месте возвышалось нечто вроде средневековой крепостной стены с башнями и брустверами, за которой стояли великолепные здания в арабском стиле. Это был один из приморских дворцов султана; главная резиденция находилась в Маскате.
Вскоре затем на место низменностей опять пришли подступающие к самой воде причудливые горные формации. Отсюда оставалось совсем немного до Маската, мы уже видели суда на рейде и другие, направляющиеся и порт. Учитывая опасность столкновений, мы охотно приняли предложенный капитаном Саидом буксир, и немного спустя нашему взору открылась россыпь огней города, расположившегося на приморском плато и в лощинах. Прямо по курсу мерцали сигнально-отличительные огни кораблей. Их было так много, что нам стало малость не по себе. Сразу видно: Маскат — оживленный современный порт. Еще одно напоминание, что мы живем в изменяющемся мире...