Однако Нил велик. Он тянется на юг через Египет и Судан до своих истоков в Уганде и Эфиопии. И вот там-то, по берегам озер в его верховьях, папирус уцелел. Я услышал даже, будто бы он там растет так же пышно, как на озере Чад.
Должно быть, древние любили странствовать по свету, ведь многие из фараонов, правивших Египтом, родились в далекой Эфиопии, где начинается Голубой Нил. Но в средние века нильский путь был забыт, и легенда помещала истоки великой реки в таинственных, неведомых Лунных горах. Лишь после того как европейцы во времена Колумба тоже пустились в странствия, итальянцы и португальцы вновь открыли верховья Нила. И люди нашей эпохи узнали, что Голубой Нил вытекает из озера Тана, лежащего высоко в горах Эфиопии. В Марокко и на Сицилии тоже есть папирус, но очень мало, на большую ладью сразу не соберешь.
Итак, отправляйся за папирусом к истокам второй по длине реки земного шара; позавидуешь фараонам... К тому же в Судане были какие-то осложнения, и власти косо смотрели на туристов, да еще таких, которые уверяли, что цель их поездки – связать лодку из цветков папируса! Зато Эфиопия не стала чинить препятствий, и рейсовый самолет доставил нас в Аддис-Абебу, столицу древнего королевства, расположенную на высоте 3 тысяч метров над уровнем моря, посреди зеленого нагорья с россыпью желтых цветов.
Моим спутником был начинающий кинооператор, итальянец Тоси, худой и такой долговязый, что мы насилу втиснули его в маленький самолет местной линии, который ходит на озеро Тана. И вот уже нас качает на воздушных ухабах над зелеными холмами Эфиопии. Внизу на склонах и вершинах жались в кучу живописные круглые соломенные хижины. Долго ландшафт напоминал волнистую, всех оттенков зелени площадку для игры в гольф. Потом пошли изборожденные ущельями горы. На дне глубоких диких каньонов пенились белые ручьи. А вот и верхнее течение Нила – красно-бурая лента на дне судорожно извивающейся теснины между обрывистыми скалами. Эти извивы были словно рисуночное письмо самой природы, повествующее о том, как древняя река в союзе с всесильным временем тысячелетиями вгрызалась в горный массив, выплевывая пережеванные ею скалы Эфиопии в виде миллионов тонн ила на засушливые равнины Судана и Египта. С незапамятных времен Нил без устали перемалывает горы Эфиопии в удобрение для полей Египта. Вот уж подлинно исторический ландшафт, ведь из этих борозд возникла почва, питавшая один из корней мировой культуры.
Мои размышления были нарушены. Пилот взял ручку на себя, самолет резко пошел вниз и чуть не сбрил крылом макушки деревьев на скальном ребре в одном из зигзагов реки. Нил исчез, мы видели только деревья и скалы. И в ту же секунду вдруг услышали со всех сторон громоподобный гул, в котором совершенно тонул рокот мотора. Руки вцепились в сиденье, живот стал невероятно тяжелым, дыхание на миг остановилось. Тут же впереди снова показалось русло Нила, но это была картина безумного хаоса. Великая река была разорвана поперек во всю свою ширину и могучей стеной уходила отвесно вниз. Впереди нас, по бокам, вверху, внизу падали с уступа на уступ беснующиеся белые каскады, вода бурлила, рокотала, кипела, пенилась, курилась. Мрачные утесы заслонили солнце...
Ручку на себя, нас вдавило в кресла, высотный руль вкупе с сильной восходящей струей воздуха бросил машину вверх, мы влетели в изумительную радугу на фоне голубого неба и пронеслись над самым краем бушующего кратера, там, где идущий нам навстречу лоснящийся поток, как бы надломившись, обрывался в пропасть. И опять под нами Нил, но уже этажом выше, волшебно изменившийся – бурого цвета, степенный, неторопливый, неслышный. И никаких круч или барьеров, ровное зеленое плато, ничем не заслоненный вид на отлогие холмы, блестящую воду и вечнозеленый лиственный лес.
– Хотите еще раз посмотреть? – спросил летчик. Не дожидаясь ответа, он развернулся, прошел над обрывом и опять бросил машину вниз, в клокочущее ущелье.
– Водопад Тиссисат, – бесстрастно сообщил он, когда остался позади оглушительный рев. – Здесь Нил срывается отвесно вниз с плато. Местные называют водопад Тис Аббай. Аббай – имя Нила, а «тис» означает «дым». Получается «курящийся Нил».
Мы обернулись – в самом деле, там, где великий Нил исчезал в преисподней, к безоблачному небу, словно дым исполинского костра, поднималась завеса из мельчайших капелек.
Самолет приземлился в Бахар-Даре, и вскоре мы уже снимали тот же водопад с земли. Здесь пролегала грань между двумя мирами – или этажами двухэтажного мира. Мы знали, что совсем близко люди по-прежнему, как во времена фараонов, плавают на папирусных лодках: всего один дневной переход отделяет Тиссисат от озера Тана, в котором берет начало Голубой Нил и на котором мы рассчитывали найти папирус в неограниченном количестве.
И вот мифические Лунные горы, вот начало реки, и серебряная с чернью гладь озера Тана отражает вечерние тучки, контуры гор и макушки деревьев. В заливе что-то двигалось, словно какие-то животные с загнутым вверх хвостом беззвучно пересекали серебристую дорожку. Нырнут в тень – пропадут, выйдут опять на отливающий серебром клин – отчетливо видно длинные силуэты. Я насчитал шесть силуэтов; шесть папирусных лодок бесшумно скользили по воде там, где два лесистых мыса сдавливают озеро Тана и рождается поток, который медленно катится к водопаду.
На каждой лодке сидели люди – где один, где двое, где трое, – и гребли тонкими шестами, как двухлопастным веслом. Может быть, они ловили рыбу в протоке, а может быть, просто тешились на досуге, бороздя тихие струи, с которых начинается Нил. Пониже чья-то лодка лихо неслась по белым перекатам в опасной близости от могучего водопада, но черный гребец искусно вывел легкое суденышко из бурлящей стремнины и пошел обратно к озеру, держась в тени у самого берега.
Лунные горы. Горы, вздымающиеся к Луне. Так рисовался здешний край путешественникам средневековья, карабкавшимся вверх с берегов Красного моря или с египетских равнин. Озеро Тана лежит на высоте 1800 метров над уровнем моря, а горы кругом достигают 3-4 тысяч метров. Озеро большое – с одного берега другой не видно. На нем нашли себе приют черные монахи. Лесистые острова стали их обителью, и сотни лет только папирусная лодка связывает их с внешним миром.
Хотя уже смеркалось, я даже на таком расстоянии рассмотрел интересную особенность здешних лодок. Если на кадай на уединенном озере Чад корма обрезана прямо, и только нос загнут вверх красивой дугой, то папирусная лодка, дожившая до наших дней в истоках Нила, сохранила исконную египетскую форму. Не только нос, но и корма изогнута вверх, причем ахтерштевень еще загибается внутрь, образуя характерный древнеегипетский завиток. И в этот тихий вечерний час я мысленно перенесся вниз по течению Нила, перенесся в далекое прошлое, когда занималась безмятежная заря истории.
Краешек тропического солнца провалился за далекие лесные кроны, и свет медленно померк, как в кинозале. Горы и озеро, скрывшись во тьме, растворились во времени. Теплый ночной ветерок принес сладкий запах благовоний и веяние нетленных тайн – дыхание островов, где календарь застыл на месте, где в наши дни живет средневековье, лелеемое и сберегаемое монахами, которые пронесли сквозь столетия образ жизни, одежду, ритуалы и веру, доставленные сюда их святыми предшественниками в ту далекую пору, когда средневековье для всех еще было явью.