Люди доинкской поры клали в миски из бутылочной тыквы сушеный батат, снабжая провизией покойников для их странствий в загробном мире. Я знал, что ботаники и антропологи особенно горячо спорили по поводу того факта, что батат Ipomoea batatas возделывался во всей Полинезии, когда туда пришли европейцы, хотя речь шла о типично американском растении, которое нуждалось в тщательном присмотре, чтобы клубни сохраняли всхожесть при перевозке через океанские просторы. Никакое другое растение не озадачивало и не раздражало антропологов так, как батат. Все полинезийские племена знали его под названием кумара, и так же назывался он у кечуа в древнем Перу и Эквадоре. Люди с наиболее богатым воображением намекали, что какой-нибудь клубень мог застрять в корнях дерева, которое упало в воду и было доставлено течением в Полинезию. А название тоже доставлено течением? Другие говорили, что растение могло быть привезено экспедицией Менданьи из Перу в Полинезию. Но штурман экспедиции сообщает о попытках посадить кукурузу, ни словом не упоминая батат. К тому же европейцы смогли убедиться, что кумара — важнейшая полинезийская пищевая культура, которая испокон веков возделывалась во всей области — от уединенного острова Пасхи на востоке до Гавайи на севере и Новой Зеландии на юге. За несколько лет до моего отъезда в Полинезию известный американский этнолог Р. Диксон еще раз обратился к этой проблеме и заключил: «Приходится считаться с возможностью доколумбовых контактов между Южной Америкой и Полинезией; выходит, своим присутствием в Океании батат обязан либо полинезийским мореплавателям, которые достигли берегов Америки и привезли растение оттуда к себе на родину, либо перуанским (или другим американским) индейцам, которые выходили на запад в океан и доставили батат за тысячи километров в Полинезию» [23] .
Однако я знал, что доктор Диксон вскоре уточнил свой вывод, поскольку в том же году, когда была напечатана цитированная статья, специалисты официально объявили южноамериканский бальсовый плот непригодным к мореплаванию. Видный американский археолог и знаток древних южноамериканских судов доктор С. Лотроп заявил, что на бальсовом плоту можно «было ходить только вдоль берегов, ибо гигроскопичность древесины не позволяла ему держаться на воде больше двух недель. И так как древние жители Перу располагали только бальсовым плотом и хрупкой камышовой лодкой, которую вообще нечего брать в расчет, моряки древнего Перу никак не могли дойти до Полинезии. Еще до нашего отплытия на Маркизы Диксон вновь обратился к батату и написал: „Растение могло попасть из Америки в Полинезию лишь с помощью человека, и поскольку у нас нет доказательств того, что индейцы тихоокеанского побережья Южной Америки, где возделывался батат, обладали необходимыми судами и знаниями для дальних плаваний, приходится заключить, что растение было доставлено полинезийцами“ [24] .
Мы еще не вернулись с Фату-Хивы, когда известный ученый маориец Те Ранги Хироа (он же Питер Бак) издал свой бестселлер о Полинезии, в котором воспринял как аксиому непригодность бальсового плота к мореплаванию; книга заканчивалась словами: «Неизвестный полинезийский путешественник, который привез с собой из Южной Америки батат, внес величайший личный вклад в историю Полинезии. Он завершил серию плаваний через обширнейшую часть огромного Тихого океана между Азией и Южной Америкой. Как ни странно, предания умалчивают о нем. Мы не знаем ни его имени, ни названия его судна, хотя, неизвестный герой стоит в ряду виднейших полинезийских мореплавателей за свой великий подвиг» [25] .
Позднее Те Ранги Хироа повторил это положение в пособии для изучающих полинезийскую антропологию. В итоге утверждение, будто бальсовый плот непригоден к мореплаванию, стало общепринятым, а отсюда следовало, что бутылочная тыква и батат были привезены из Южной Америки полинезийцами, совершившими плавание в оба конца. Никто не задумывался над тем примечательным фактом, что, по словам полинезийцев, бутылочная тыква и батат росли на родине предков и что предания называли их древнейшими пищевыми растениями Полинезии, которые были доставлены первыми обожествленными поселенцами, в отличие от хлебного дерева и некоторых других меланезийских культур, интродуцированных позднее [26] .
Я не был моряком. Мое знакомство с океаном ограничивалось плаванием в качестве пассажира из Европы, которое уже воспринималось мной как нечто весьма отдаленное, да кошмарными переживаниями во время вылазки на долбленке и перехода на открытой шлюпке. Но мой взгляд на Тихий океан и на так называемые примитивные народы стал меняться. Здешний океан не барьер, нет, он связующее звено, ведь Маркизские острова лежат среди самой могучей из рек Южной Америки. Люди в древности были ничем не хуже нас, пусть даже они не располагали пишущими машинками и пароходами. С чего бы великие цивилизации Перу веками, даже тысячелетиями пользовались бальсовым плотом и камышовой лодкой, если эти средства не годились для мореплавания? По всему побережью, превосходящему длиной приморье Европы от Нордкапа до Гибралтара, инки и их предшественники кормились преимущественно морем — морской торговлей и глубоководным ловом рыбы с бальсовых плотов и камышовых лодок. Раскопки приносят множество свидетельств этого. Своими изобретениями и достижениями эти люди во многом превосходили европейцев той поры. Может быть, они были довольны своими конструкциями, переходившими из поколения в поколение. Может быть, для этого были причины.
Вечером у костра я повел разговор о плотах. Верно ли, что в море плот менее надежен, чем долбленка? Лив соглашалась, что долбленка не боится сильного волнения, лишь бы размеры позволяли ей умещаться между волнами. Большие волны не опасны малым судам, если не давать им наполнить корпус водой и утопить его.
Теи Тетуа тоже не был моряком, но он знал, что в прошлом плоты считали надежнее лодок. Правда, лодки ходят быстрее, ими легче маневрировать. И Теи рассказал одну историю.
В одной из последних войн на Фату-Хиве племя мануоо потерпело поражение; полчища врагов свалились с гор в долину, грозя всех перебить и съесть. Спасаясь от них, мануоо — мужчины, женщины и дети — погрузились на большие плоты из связанного лубяными веревками толстого бамбука. На борт погрузили множество кокосовых орехов, пои-пои и другое продовольствие. Взяли также рыболовные снасти, запасли пресную воду в бамбуковых сосудах. Флотилия покинула Фату-Хиву и исчезла в океане. Много лет спустя один из беглецов появился на острове Уапу в Маркизском архипелаге. От него стало известно, что плоты благополучно пристали к коралловому атоллу в архипелаге Туамоту, где беженцев радушно встретили и предложили остаться жить на атолле.