Сложные погребальные обряды крохотного острова Пасхи весьма примечательны, и найденные Мэллоем сначала перед ориентированной по солнцу стеной в Винапу, а затем перед другими пасхальскими аху смежные каменные гробы с многочисленными кремированными останками добавили новые данные (Mulloy, 1961[231]). Кремация известна в Новой Зеландии, в остальной Полинезии не обнаружена; спорадически отмечена в Меланезии и в некоторых западных областях Южной Америки (Ferdon, 1961[112]). Неизвестны в Полинезии и обычные для Пасхи лодковидные могильники из толстых стен с щебневым заполнением и длинной полостью посередине, предназначенные для вторичного погребения (Geiseler, 1883; Ferdon, 1961[120, 112]). Нет в остальной Полинезии и цилиндрических башен с ложным сводом, которые на Пасхе называют тупами и которые в точности повторяют южноамериканские погребальные башни-чульпы, изобилующие в области Тиауанако.
Обращаясь к жилым постройкам, снова увидим совсем не полинезийскую картину. Разбирая типы пасхальских домов, Фердон пишет: «Одна из черт, так явственно отличающих комплекс материальной культуры острова Пасхи от культуры других полинезийских островов, — многообразие жилых построек… тот факт, что во всей своей конструкции каждый из этих типов оказывается уникальным в Полинезии, порождает еще одну проблему, которую вряд ли можно объяснить независимым развитием» (Ferdon, 1961[112]). Один из основных ранних типов жилищ, особенно часто встречаемых в восточной части острова, — круглые каменные дома с низкими, толстыми стенами с щебневым заполнением, с встроенными погребами и входом через крышу, которая, по-видимому, была конической и делалась из камыша. Местами такие круглые дома примыкали друг к другу смежными стенами, и получались поселения с единообразной планировкой (Skjölsvold, 1961; Ferdon, 1961[283, 112]). В полинезийской архитектуре ничего подобного нет зато эти дома во всем, вплоть до такой детали, как вход через крышу, схожи с круглыми толстостенными смежными домами на обращенных к океану склонах гор ниже Тиауанако (Ferdon, 1961; Bruayn, 1963[112, 48]). Столь же видное место занимали длинные лодковидные жилища из плит, со срубовой кладкой в острых углах, с кровлей ложным сводом и входом через подобие туннеля сбоку. Культовое селение Оронго — наиболее сохранившийся образец этой важной неполинезийской конструкции, но и в других частях острова наблюдались отдельные постройки и даже руины целого поселения такого рода (Thomson, 1889; Ferdon, 1961[307, 112]). Пасхальские камышовые хижины в отличие от крытых травой полинезийских построек из жердей были не прямоугольными и не овальными, а сохраняли лодковидный контур древних каменных домов, в которых заостренные концы были обусловлены самой конструкцией. Таким образом, своеобразная форма, применение южноамериканского камыша тотора, настилаемого на жерди, вставленные в ямки тесаных, тщательно подогнанных бордюрных камней, — все это отличает пасхальские жилища даже исторической поры от жилищ остальной Полинезии (Mulloy, 1961; Smith, 1961; Skjölsvold, 1961; Heyerdahl, 1961[231, 290, 283, 151]). Вездесущие базальтовые бордюры паенга принадлежат к наиболее характерным археологическим памятникам Пасхи; в других частях Полинезии параллелей нет Такие же камни с высверленными на узкой стороне ямками использованы повторно как строительный материал в стенах культовых платформ и на Пасхе, и в Тиауанако (Heyerdahl, 1976[154]).
Обнаруженный археологами своеобразный пасхальский очаг, совсем не похожий на общую для всей Полинезии земляную печь, складывали из установленных торчком плоских прямоугольных камней. Наполовину врытые в землю, они образовали квадрат или пятиугольник и в точности повторяли типичную конструкцию, известную по раскопкам жилищ древнего Перу (Heyerdahl and Ferdon, 1961; Izumi and Sono, 1963[155, 174]).
Стало обычным приписывать неожиданное наличие на Пасхе каменных домов, искусно выложенных мегалитических стен и огромных изваяний особенностям эволюции на острове, где не было дерева для резьбы и строительства. Эта гипотеза, как уже говорилось, больше не годится. Исследования пыльцы показали, что в прошлом остров был сплошь покрыт исчезнувшими затем деревьями и кустарниками, даже пальмами, и первопоселенцы начали с того, что расчищали огнем участки для карьеров и каменных сооружений.
Население Пасхи явно придавало важнейшее значение характерной черте одной линии предков, которые искусственно растягивали мочки ушей. Этот обычай отражен во всех каменных изваяниях среднего периода, и по сей день пасхальцы выделяют составляющую меньшинство населения группу, связывающую свое происхождение с «длинноухими», в отличие от потомков победоносных «короткоухих». Островитяне продолжали удлинять уши вплоть до исторической поры; очевидно, обычай передавался по материнской линии, поскольку племенные предания утверждают, что от избиения во рву Поике уцелел только один «длинноухий», тогда как женщины, а возможно и дети, были ассимилированы победителями.
На маркизском острове Хуа-Пу верховного полинезийского бога Тики называли Тики Большеухий (Tautain, 1897[305]), а жители островов Херви во времена капитана Кука поклонялись богу по имени Большеухий, и все же обычай искусственно растягивать уши вряд ли можно считать полинезийским. Тем не менее он был весьма характерен для острова Пасхи. Беренс, участник плавания Роггевена, открывшего остров для европейцев, обратил внимание на то, что некоторые островитяне «розовые, словно они обгорели на солнце. У них были такие длинные уши, что свисали до плеч» (Behrens, 1722[26]). Впоследствии Бичи отметил пасхальцев с такими длинными ушными мочками, что их, чтобы не мешались, приходилось иногда «скреплять вместе на затылке» (Beechey, 1831[25]).
Обращаясь к Перу, видим, что обычай искусственно растягивать уши относился к очень древней поре и играл важнейшую социальную роль. Маркхэм пишет, что право растягивать ушные мочки было привилегией инков королевской крови; соответственно их называли народом большеухих, что в испанской интерпретации превратилось в орехонес (Markham, 1911[210]). Педро Писарро, прибывший в Перу во время конкисты вместе с Франсиско, писал: «У некоторых орехонес уши спускались до плеч. У кого самые большие уши, тот почитался среди них самым знатным» (Pizarro, 1571). По преданиям инков, легендарные полубоги, построившие Тиауанако, тоже растягивали ушные мочки и называли себя большеухими (Bandelier, 1910; Oliva, 1931[21, 236]).
Спутник Писарро, Хуан де Бетансос, взявший в жены представительницу племени инков, записал, что предводитель виракочей, белый бородатый тиауанакский иерарх Тикки, по пути от озера Титикака к морю задержался в Куско, чтобы назначить здесь своего преемника, прежде чем спускаться к Манте. Далее, он «оставил указания, как после его ухода поддерживать линию орехонес», после чего «соединился со своими людьми и навсегда удалился в океан» (Betanzos, 1551[34]).
Очень похоже, что легендарный бог «большеухих» Тикки, отплывший от берегов Перу, и Тикки Большеухий, приведший, согласно маркизскому мифу, людей в Полинезию, — один и тот же легендарный персонаж; однако только на Пасхе растягивание ушных мочек играло такую же социальную роль, как в древнем Перу, и только здесь реалистичные предания утверждают, что «длинноухие» прибыли вместе с отрядом короля Хоту Матуа из большой страны на востоке.