Book.

И мы решили, что один из команды поедет посланником от нас к вождю, а потом вернется и расскажет нам про тот остров. Нам не хотелось оставлять плот на рифе, и нельзя было бросать наше имущество. Бенгт отправился с раройцами. Аутригеры столкнули с мели, и ветер быстро увлек их на запад.

На следующий день на горизонте появилась целая стая белых парусов. Не иначе раройцы мобилизовали все плавучие средства, чтобы перевезти нас.

Эскадра зигзагами приближалась к острову, и вскоре мы разглядели на первой лодке среди смуглых фигур нашего Бенгта, который махал нам шляпой. Он крикнул, что привез самого вождя, и мы выстроились в шеренгу на берегу для встречи.

Бенгт важно представил нас вождю. Тот сказал, что его имя Тепиураиарии Териифаатау, но можно говорить просто Тека. Мы предпочли звать его Текой.

Вождь Тека был высокий стройный полинезиец с умнейшими глазами. Человек знатный, он происходил из старого королевского рода на Таити и сам правил островами Рароиа и Такуме. В школе на Таити он научился говорить по-французски, читать и писать. Он знал, что столица Норвегии – Христиания, и спросил, не знаком ли я с Бингом Кросби. Потом Тека рассказал, что за последние десять лет на Рароиа заходило только три иностранных судна, зато несколько раз в год приходит шхуна с Таити, она привозит различные потребительские товары в обмен на копру. Раройцы давно уже ждут ее, она может появиться со дня на день.

Бенгт доложил, что на Рароиа нет ни школ, ни радио, ни белых людей, но сто двадцать полинезийцев, составляющих население деревни, приняли все меры, чтобы нам было у них хорошо, и готовят нам роскошный прием.

Первым делом вождь попросил показать ему судно, которое доставило нас в сохранности на риф. Сопровождаемые свитой, мы зашагали вброд к «Кон-Тики». Вдруг наши новые друзья остановились и громко что-то закричали. С этого места было ясно видно бревна нашего плота, и один из раройцев воскликнул:

– Какой же это корабль, это паэ-паэ!

– Паэ-паэ! – подхватили все остальные.

Они галопом пересекли риф и вскарабкались на «Кон-Тики». Словно восхищенные дети, облазили весь плот, ощупывая бревна, циновки, снасти. Вождь был взволнован не меньше других. Вернувшись к нам, он повторил, испытующе глядя на нас:

– «Тики» не корабль, это паэ-паэ!

Паэ-паэ означает по-полинезийски «плот» и «помост», а на острове Пасхи этим словом называют также местные лодки. Вождь рассказал, что сейчас паэ-паэ нет, но старики помнят посвященные им древние предания. Могучие бальсовые бревна привели в шумный восторг раройцев, но снасти вызвали у них презрительную гримасу. Мол, такие канаты долго не выдержат действия солнца и морской воды. С гордостью показали они нам снасти на своих аутригерах, сделанные из кокосового волокна: по пять лет служат.

Возвратившись на островок, мы нарекли его именем «фенуа Кон-Тики»– остров Кон-Тики. Это название все могли выговорить, а вот наши короткие скандинавские имена оказались для раройцев крепким орешком. И они страшно обрадовались, когда я сказал, что меня можно звать Тераи Матеата – так меня нарек вождь Гаити, когда я был там в первый раз.

Раройцы принесли из лодок кур, яйца, хлебные плоды; другие в это время били острогами рыбу в лагуне. И вот уже около лагерного костра пир горой. Мы рассказывали про наши приключения в океане, а историю о встрече с китовой акулой нам пришлось повторять снова и снова. И каждый раз, когда дело доходило до того, как Эрик вонзил ей в череп гарпун, они дружно ахали. Раройцы легко опознавали рыб по нашим зарисовкам и сразу говорили нам их полинезийские названия. Только китовая акула и Gempylus оказались им совершенно незнакомыми.

Вечером мы включили радио, чем доставили великую радость всей компании. Особенно им пришлась по вкусу церковная музыка. Но вот мы неожиданно для себя поймали настоящую полинезийскую мелодию, ее передавала какая-то американская станция. И самые жизнерадостные из наших новых друзей начали извиваться, подняв руки над головой, а затем и остальные принялись отплясывать хюлу-хюлу. Когда спустилась ночь, все устроились вокруг костра на берегу. Прошедший день был для раройцев таким же событием, как для нас.

Проснувшись на следующее утро, мы увидели, что они уже жарят только что наловленную рыбу, а для утоления жажды стояло шесть кокосовых орехов со срезанными макушками.

В этот день риф ревел грознее обычного, ветер прибавил, и на рифе за разбитым плотом высоко в воздух взлетали брызги.

– Сегодня «Тики» придет в лагуну, – сказал вождь. – Начинается прилив.

Около одиннадцати часов вода устремилась мимо нас, заполняя лагуну, словно большой чан. Море наступало по всей окружности острова. Потом начался настоящий потоп. Вал шел за валом, подминая под себя риф. Мощный поток вдоль обеих сторон острова переносил здоровенные глыбы коралла, смывал широкие отмели, таявшие, как сахар, и намывал другие. Поплыли обломки, а там и весь «Кон-Тики» зашевелился. Мы поспешили отнести наше имущество подальше от берега, чтобы прилив не смыл. Скоро на рифе над водой остались торчать лишь самые высокие бугры, а пляжи плоского островка совсем затопило, и волны уже лизали траву. Жуткое зрелище. Казалось, весь океан ополчился против нас. «Кон-Тики» развернулся кругом и поплыл, но потом опять застрял на кораллах.

Раройцы бросились в воду. Где вплавь, где вброд, перебираясь с отмели на отмель, они добрались до плота. Кнют и Эрик следовали за ними. На плоту лежал наготове конец, и как только «Кон-Тики», опрокинув последнюю глыбу на своем пути, снялся с рифа, наши помощники попрыгали в воду и попытались притормозить. Они не знали нашего «Кон-Тики», не ведали силу порыва, неудержимо влекущего его на запад. Плот поволок их за собой, с ходу миновал последний участок рифа и вошел в лагуну. Очутившись на более спокойной воде, он как бы растерялся и стал прикидывать, какие возможности ему открылись. Прежде чем он успел направиться к выходу из лагуны, раройцы уже обмотали конец вокруг пальмы. И «Кон-Тики», связанный, что называется, по рукам и по ногам, остался в лагуне. Наше судно-вездеход одолело баррикаду и проникло во внутренние воды Рароиа.

Под воинственные крики, твердя зажигательное «ке-ке-те-хуру-хуру», мы общими силами подтянули «Кон-Тики» к берегу его тезки. Прилив больше чем на метр превзошел обычную отметку, и мы уже решили, что весь остров исчезнет под водой, но тут потоп прекратился.

Волны в лагуне курчавились барашками, и утлые, черпающие воду челны не могли взять много груза. А раройцы спешили домой, и Бенгт с Германом отправились вместе с ними, чтобы оказать врачебную помощь мальчику, который лежал при смерти в деревне. У него был карбункул на голове, а в нашей аптечке нашелся пенициллин.

Весь следующий день мы провели вчетвером на своем острове Кон-Тики. Восточный ветер так разгулялся, что полинезийцы не могли идти через испещренную мелями и острыми кораллами лагуну. И опять был очень сильный прилив.