Необъяснимое явление природы вызвало бы у Алены меньшее изумление. Она не знала, что и думать: то ли уверовать в чудеса, то ли подыскать рациональное объяснение. Но сколько она ни напрягала мозги, появилась всего одна версия, да и та фантастическая. Оксанка записалась в секту благотворителей, которым предписывается отдавать ближнему последнюю рубашку и повышать его самооценку: расхваливать на все лады, чтобы он вообразил себя самым умным, самым красивым и вообще уникальным. И избрала Алену в качестве подопытного кролика, чтобы хорошенько попрактиковаться.
– Слушай, Ален, – начала она на перемене перед последним уроком, – ты день рождения будешь справлять?
– Вряд ли, – с недоумением сказала Алена.
– Не будешь справлять день рождения?! – ужаснулась Оксанка. Можно подумать, Аленин день рождения был вековой традицией, чем-то вроде Нового года, который отмечается всегда и при любых обстоятельствах. – Да ты что! Шестнадцать лет – такая дата… Праздник жизни! Шестнадцать лет отмечают ВСЕ!! Я свой день рождения три раза праздновала! С родственниками, потом с другими родственниками, потом с друзьями!
Оксанка так убедительно хлопала ресницами, что Алена готова была согласиться: отмечать свое шестнадцатилетие обязан каждый. И только она с ослиным упрямством пытается лишить себя праздника жизни.
– Понимаешь, у нас негде… Квартира маленькая и четыре человека народу… А в кафе собираться – дорого, не знаю, потяну ли я…
– У меня отметишь! – с готовностью откликнулась Оксанка. – У нас четыре комнаты! И домашний кинотеатр есть, и, главное, полно места, чтобы потанцевать!
– Оксан, спасибо тебе, конечно… Но, понимаешь, мне как-то неудобно…
– Ничего неудобного! Предки уйдут, я их куда-нибудь сплавлю, в гости или в театр, они обожают ходить по театрам. Будет классно! Ну что, договорились? А?
Вконец обезоруженная, Алена безропотно кивнула. Кажется, пришло время уверовать в чудеса.
– А кого пригласишь? – тут же осведомилась Оксанка. – Я имею в виду, из парней.
Алена лишь плечами пожала. Кого она может пригласить, если в контактах ее мобильника нет телефона ни одного мальчика, кроме…
– Щелкунова пригласишь? – продолжала Оксанка.
– Саню?! – изумилась Алена. – Не пойдет он ни на какой день рождения.
– А может, пойдет! Вы же с ним дружите. Он с тобой общается.
– Да не дружим мы с ним!
– Но вы ведь родственники? Он вроде твой двоюродный брат.
– Никакие не родственники, у меня вообще нет двоюродных братьев…
– Ну, в общем, ваши родаки дружат, – не слушала Оксанка, – и вы с ним, типа, друзья детства. Пригласи его, а?
– Не хочу я его приглашать, он и сам не пойдет, и еще пошлет меня куда подальше!
– А ты вот как ему скажи. – Оксанка взяла Алену под руку, потянула к оконной нише и доверительно понизила голос: – Намекни ему, что я интересовалась, придет ли он на твой день рождения. Посмотрим, что он тогда скажет. – Оксанка выразительно повела глазами, как фотомодель перед камерой. Очевидно, такой способ заманивания Сани на Аленин день рождения она считала беспроигрышным.
– Ой, даже не знаю… – Алене было не по себе; хотелось замять разговор, но Оксанка крепко держала ее за локоть, и чувствовалось, что так просто она не отцепится. – Ну, хорошо… Я попробую…
Теперь стало понятно, чего ради Оксанка набивалась со своей благотворительностью… Непонятно было другое. Неужели она запала на Саню?! Выходит, запала. На что там западать, Алена взять в толк не могла. Оставалось опять-таки отнести это к необъяснимым явлениям природы.
После уроков Оксанка снова ухватила Алену под руку и вызвалась проводить ее до метро. Словом, вела себя так, точно дружба у них завязалась в незапамятные времена и продлится до гроба.
– Девчонки, подождите!
Их рысью догоняла Лиля. Видать, узнала очередную новость, которой не терпелось с кем-нибудь поделиться.
– Елка возвращается, – сообщила Лиля. – Ее выписывают послезавтра. Выяснилось, что у нее никакая не опухоль, а только…
– Зачем возвращается?.. – перебила Алена. – В смысле, когда?
– После Нового года, в третьей четверти. А Костик (так в классе величали нового математика) отчалит обратно в свою школу… Ты чего, Ален?
Алена остановилась как вкопанная.
– Я… я вспомнила, что у меня срочное дело, – пробормотала она.
И даже не сказав «пока», почти бегом пустилась к метро.
* * *
Мама подергала за дверную ручку, нетерпеливо побарабанила по косяку:
– Алена, а Алена! К телефону подойди! Почему ты закрываешься?
И пошла обратно на кухню, приговаривая:
– И так плюнуть негде, а она в отдельной комнате запирается.
Егор торчал на кухне – учил «Однажды в студеную зимнюю пору», так что Алене представилась возможность уединиться. Притворив дверь в свою комнату, Алена подошла к телефону.
Это была Виктория Викторовна.
– Что случилось, Алена? – спросила она, по обыкновению растягивая слова и проговаривая безударные слоги. – Почему ты не приходишь на занятия?
– Очень много уроков, – ответила Алена вполголоса и украдкой оглянулась: не слушает ли мама разговор. Кухню и комнату, где стоял телефон, разделяла маленькая прихожая.
– Уроки уроками, но бросать живопись тебе никак нельзя, пойми это, – монотонно, но очень настойчиво говорила Виктория Викторовна.
– ГИА скоро, – полушепотом сказала Алена.
– Это не повод бросать живопись. Это совершенно неразумно. Ты собираешься приступать к работам для конкурса? Время поджимает. Пора определяться. Если тебе некогда работать над новым, можно выбрать что-то из твоих прошлогодних работ. Так и сделаем? В любом случае, жду тебя во вторник.
Алена односложно отвечала: «Да», «Не знаю», «Хорошо». Положила трубку и направилась было в свою комнату. Егор преградил путь – выскочил из кухни и продекламировал:
– «В больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах, а сам – с ноготок».
Мама с засученными до локтя рукавами, вытирая полотенцем мокрые руки, тоже выглянула из кухни. Сути разговора она не уловила.
– Что эта мадам звонила? Небось больше денег хочет? Им в этих студиях все равно, кто к ним ходит, лишь бы деньги носил. На чем попало зарабатывают.
Маме в жизни не довелось заработать «на чем попало», вот она и раздражалась на тех, кому, по ее мнению, это удалось.
– Мам, она ж за аренду платит. И потом, это ее работа…
– Пффф, не смеши меня. Какая работа – рисование?
Алена не стала спорить. Ушла к себе и снова заперлась.
Мама напрасно ломала копья. Папка для рисунков пополнила коллекцию нежелательных напоминаний – с начала учебного года пылилась под кроватью. Дома никто не знал, что Алена перестала ходить в студию, и доводить это до сведения папы и особенно мамы Алена не спешила. Объяви она, что бросила занятия, – и плакали ее свободные вторники. Да и деньги, которые папа исправно выдавал ей каждый месяц. За это надувательство Алене было совестно; но не слишком. Ведь папа, конечно, не отказался бы давать ей те же самые деньги в качестве карманных.