Александра молча ждала.
– Собственно, соседка и не запомнила хорошенько, что там бубнили под дверью эти двое… – после паузы признался Павел. – Она еле слышала, те говорили вполголоса. Но вдруг гости довольно громко сказали несколько слов, после которых мой приятель внезапно открыл дверь и впустил их в квартиру. Они упоминали что-то диковинное, потому соседка и запомнила. Говорили про какого-то пропавшего единорога…
Подойдя к окну своего номера (собственно, это была просто отдельная комната в обычной квартире), художница оглядела улицу, все такую же пустынную в десять утра, как и на рассвете, когда они здесь впервые появились с Татьяной. Прохожих почти не было. Двухэтажные дома, девятнадцатого и начала двадцатого веков, выглядели чистенькими и сонными. Это была одна из улиц старого центра, теперь сместившегося на окраину. Ее почти не коснулось время, в каждом доме на первом этаже был либо магазинчик, либо ресторан – такой же семейный, как гостиница, где поселились женщины. «А туристов не видно… В таком городке трудно будет затеряться…» – с тревогой думала Александра, выходя на маленький балкон. Оперевшись о чугунные перила, еще влажные от ночной росы, она вновь оглядела улицу. В конце ее, за старинными особнячками, виднелись купола церкви. Утренний туман, встретивший путешественниц на вокзале, уже рассеялся. Александра слушала особенную тишину маленького древнего городка, затерянного среди темных лесов. Отсюда не видно было реки и знаменитого бывшего колледжа иезуитов, который и был конечной целью ее путешествия: там располагался музей, куда ее направил Павел. Но хозяйка семейной гостиницы, опрятная молодая женщина, говорившая по-русски с трудом, заверила, что до колледжа рукой подать.
– Пять минут пешком, – сказала она, проводя художницу в комнату, имевшую нечто общее с нею самой, такую же чистенькую, скромную и безликую. – Да тут все неподалеку.
Тем временем Александре послышалось, что в комнате кто-то ходит. Вернувшись с балкона, она увидела Татьяну.
– Что с тобой? – спросила Александра. На подруге лица не было.
Та отмахнулась, словно не желая говорить, но тут же запальчиво воскликнула:
– Скажи, как я могу после этого ему верить?! Это же невозможно так врать!
– Алесь?
Художница не удивилась, увидев, как подруга кивнула. Затея с залогом квартиры ей не понравилась сразу, но она просто не решилась высказать все свои опасения по этому поводу.
– Я позвонила ему в Варшаву, только что, сказала, что поехала на этюды в Пинск. Спросила, как его дела с артелью, есть ли надежда, что окупится первая выставка. Обычный разговор… – Присев на край аккуратно застланной постели, Татьяна растерла горящие щеки ладонями, словно пытаясь унять сжигавший ее изнутри жар. Она выглядела так, будто у нее резко поднялась температура. – Я с ним спокойно говорила и даже денежных вопросов старалась особенно не касаться, он ведь тоже нервничает… Но Алесь просто на дыбы взвился! Нахамил мне: какое ему дело до того, куда я поехала заниматься мазней, какое мне дело до дел его артели?! Как, отвечаю, какое мне дело, если я могу лишиться квартиры и мои дети могут остаться на улице?! Ну конечно, тоже повышаю голос. И тут…
Она с трудом перевела дыхание.
– И тут я слышу на заднем плане женский голос. Казалось бы, ничего особенного, я знаю, что у него в артели состоят и женщины, есть одна очень талантливая скульпторша, с керамикой работает… Он присылал мне снимки ее работ, и собственно, на нее у меня вся и надежда… остальные ребята тоже неплохие, но таких, как они, сотни… Уж я-то в этом понимаю. Ну, и я спросила, просто автоматически, с кем он там? А он… Он ответил, что с Марысей. Это та девушка, которая…
Александра все поняла.
– То есть он сам тебе сказал, что по-прежнему остается с ней? – уточнила она. – Или она всего лишь была где-то поблизости?
– Очень поблизости, – мрачно ответила Татьяна. – В одной спальне. Он мне тогда соврал, чтобы я согласилась взять этот кредит под залог квартиры.
– Но есть же законы… – присев рядом, Александра положила руку на плечо подруги. Она напрасно искала слова, которые могли бы принести утешение. Обман был ужасен, и тем ужаснее, что его жертвой стали дети. – Детей не оставят на улице… И ты имеешь право жить с ними… Надо только что-то делать… Развестись? Или сперва судиться? Может, попытаешься доказать, что твое согласие было получено обманом?
– Я в этом ничего не понимаю! – в отчаянии ответила подруга.
– Тогда надо найти адвоката для начала? Твой друг тебе поможет? Ты говорила, он состоятельный человек.
Татьяна показала ей мобильный телефон, который достала из кармана плаща. Она уже оделась для выхода в город.
– Представь, я тут же позвонила Владиславу. – Произнеся это имя, она нервно поджала губы. – Конечно, это был не самый хороший выход, просить женатого любовника, чтобы он помог развестись с мужем…
– Ну да, что он мог подумать… Что ты покушаешься на его семью? – поддержала Александра, очень расстроенная. – Неужели отказал?!
– Да он вообще не говорил со мной, зато его супруга, которая взяла трубку, отчитывала меня пятнадцать минут. Не знаю, как я это выдержала, наверное, потому, что была в шоке после того, что мне сказал Алесь. В общем, эта милая женщина в конце концов пообещала, что убьет меня, если я еще раз приближусь к ее мужу.
Некоторое время подруги молчали. Александра не решалась больше ничего советовать, слишком хорошо понимая, как может быть неуместен совет в такой ситуации, когда человек должен следовать только голосу своего сердца и своей совести. «А как бы я сама поступила на ее месте? – спросила себя Александра, вспомнив оба своих неудачных брака. – И кто я такая, чтобы давать ей советы? Муж пошел на подлость, чтобы устроить новую жизнь с новой женщиной, это понятно, это случается сплошь и рядом. Но хотя сама Таня не вела тут безгрешное существование, такого наказания она не заслужила. Лишиться жилья, остаться с детьми на улице только потому, что все еще пыталась сохранить семью, поддержать супруга в его начинании…»
– Ну, что же мы время теряем?! – внезапно с преувеличенной бодростью воскликнула подруга, очнувшись от тягостного оцепенения. – Этим делу не поможешь. Ты хотела идти в музей? Пойдем, он уже открыт.
Колледж, возвышавшийся на бывшей рыночной площади, в историческом центре старого города, стоявший на самом берегу реки Пины, был уже знаком Александре по фотографиям. Это было здание семнадцатого века, с мощными стенами, толщиной в два метра, оштукатуренными и выкрашенными в кремовый цвет, с рыжей двускатной крышей и причудливым делением разновысоких этажей – от самых высоких первых до крошечного последнего, представляющего собой длинную надстройку, тянувшуюся вдоль крыши. Стены оживлялись лишь плоскими ложными колоннами. Архитектор, строивший его по приказу князя Радзивилла, явно больше беспокоился об удобстве и прочности, чем об изяществе форм. И все же старинный колледж, отражавшийся в спокойной воде широкой реки, возносивший в туманное бледное небо ряды высоких печных труб, был очень красив.