– Угу, не то. Ты лучше! Они просто разъезжают от бортика к бортику, прыгают и крутятся. А ты… Ты настоящую магию творишь, честно! Надо у тебя уже сейчас автографы брать, – он улыбался, и Маша заулыбалась в ответ, – а то поздно будет. Прославишься на весь мир, к тебе и не подступишься!
– Ага, – со смехом подхватила Маша, – возьми сто автографов, а когда я прославлюсь на весь мир, ты их продашь и разбогатеешь!
– Не-а, лучше себе оставлю, – он полез рукой во внутренний карман куртки, как будто и вправду за листком и ручкой для автографа, но вместо этого извлек небольшую стеклянную фигурку танцовщицы. Она стояла на прозрачном основании, как на льду, с раскинутыми руками и отведенной в сторону свободной ногой, и смахивала на фигуристку, которая выезжает из фигуры «тройка назад-наружу».
– У тебя ведь сегодня день рождения?
– А ты помнишь?!
– Ну, я увидел ее – и вспомнил, просто она на тебя похожа… – Впервые за весь разговор Гоша смутился, сунул Маше танцовщицу и торопливо закончил: – В общем, поздравляю. И желаю, э-э-э… стать олимпийской чемпионкой.
…Маша лежала в кровати с книжкой. Дочитывала главу из четвертого тома «Войны и мира», в которой Николай Ростов приезжает с визитом к княжне Марье. Было далеко за полночь, но спать не хотелось. Она отложила книгу. Стеклянная танцовщица стояла на подоконнике, Маша то и дело смотрела на нее и вспоминала сегодняшнее выступление.
«Стать олимпийской чемпионкой»… Это же невозможно. Это все равно что сдвинуть гору – не воображаемую, настоящую… Чемпионами становятся, наверное, какие-то особенные люди. А она кто такая? Обычная школьница с заурядной внешностью и средними способностями. Но в ушах снова и снова звучало Гошино «желаю стать олимпийской чемпионкой». И сердце все настойчивей колотилось от мысли: а вдруг? Может быть, они тем и особенные, что не боятся ставить себе великую цель? Верят в себя и в награду за свою веру получают способность сдвигать горы?
Что, если и она осмелится поверить в невозможное? Пусть на это уйдут годы, пусть придется отдавать все силы, тренироваться на полную катушку… Ради настоящей цели она бы вкалывала как сумасшедшая! Ради этого стоит жить!
Она вскочила с кровати, стремительно прошлась по комнате. Хотелось сию секунду бежать на каток, всю ночь отрабатывать прыжки, спирали, дорожки шагов… Она вытянулась в «ласточку», сделала бедуинский во вращение, прыгнула полуаксель, представляя, будто бы он тройной и она исполняет его на мировом чемпионате. Коленом задела раскрытую «Войну и мир», та соскользнула на пол. Маша подняла книгу, и в глаза бросилась последняя фраза главы: «…далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным».
Это было как ответ на ее вопрос. Как сигнал из будущего, которое говорило: «Я есть, я неизбежно, я тебя жду».
– Чем ты там громыхаешь? – послышался из-за двери недовольный мамин голос. – Почему не спишь до сих пор?
– Ложусь, – откликнулась Маша. Убрала книгу на полку, щелкнула выключателем. И в темноте нырнула под одеяло.
А танцовщица на подоконнике по-прежнему была хорошо видна и даже засветилась – на нее падал отсвет уличного фонаря. Ворот ее платья был позолочен, и казалось, что на груди у нее поблескивает золотая медаль.
Землетрясения, ураганы и цунами меняют очертания гор, русла рек и людские судьбы. Но и ничтожные случайности с тем же успехом способны пустить жизнь по новому пути. К примеру, такой пустяк, как чехлы от коньков, забытые в раздевалке.
До остановки Маша не дошла, а прямо-таки долетела. Радость переполняла ее, как газ, которым надувают воздушные шарики. С самого утра ее сопровождала удача, словно невидимый эскорт. На сдаче нормативов достался номер пять, ее любимое число, программу откатала без единой помарки, с лучшими баллами, торжественно получила первый спортивный разряд и памятную грамоту в придачу; даже троллейбуса ждать не пришлось – подоспел сразу же, как по заказу, да еще нашлось свободное местечко у окна. Снаружи колыхалось море машин, троллейбус медлительно плыл по широкому проспекту, как кит в косяке больших и малых рыб, а у Маши внутри, где-то под солнечным сплетением, играла музыка. Светофоры перемигивались разноцветными глазами, троллейбус жизнерадостно позванивал на выбоинах в асфальте, пешеходы шагали по тротуарам или перебегали дорогу в неположенных местах, не подозревая, что живут и движутся под эту тайную музыку. А на горизонте расцветали радужные перспективы.
Вот она с блеском сдает на кандидата в мастера спорта. Отбирается на всероссийские соревнования. Некто самый главный в стране по фигурному катанию обращает на нее внимание. Ее приглашают в сборную. Она едет за границу. Выигрывает подряд все юниорские турниры, и…
Дальше Маша загадывать не смела. Зато верила, что это не просто мечты. Нет, она точно знала, что так и будет! Что невидимый покровитель – наверное, кто-то вроде ангела-хранителя, который отвечает за ее судьбу, – наблюдает за ней в этот самый момент. И непременно все устроит. Подбросит случайный шанс, между делом подтолкнет на тропинку, что рано или поздно выведет на путь, где исполняются мечты. Только когда это произойдет? Через год, два? А может, и через пять лет, кто знает? Маша не отрываясь смотрела поверх высотных крыш на позолоченное заходящим солнцем небо и заклинала неведомые силы: «Пожалуйста, сделайте так, чтобы все сбылось поскорей!»
И вдруг в голову ударило – чехлы! Укладывала ли она их в сумку после проката? Маша ощупала внешний карман сумки, заглянула внутрь… Так и есть! Оставила в раздевалке, вот беда! Радуга развалилась, серыми тучами поползли тревожные мысли. Своих денег нет, новые чехлы не купишь. Просить деньги у мамы – стресс. На такие просьбы она реагирует нервно, а если деньги нужны на снаряжение для фигурного катания – гневно. А фигурист без чехлов – как птица без ног. По льду порхай сколько вздумается, но за бортиком шагу не ступишь. Без чехлов там ходить не положено. И лезвия тупятся.
Троллейбус как раз затормозил у остановки, с лязганьем распахнул двери. Маша выскочила на тротуар, нырнула в подземный переход, впопыхах перебежала на противоположную сторону. Придется возвращаться, ничего не попишешь. Она беспокойно высматривала во встречном потоке троллейбус, который привезет ее назад к злосчастным чехлам. Приподнималась на цыпочки, кусала нижнюю губу, молила: «Ну давай же, езжай!» Но ехали только маршрутки и автобусы, а троллейбусные провода безучастно раскачивались на ветру, как бутафорские. Маша уже всерьез опасалась, что маршрут отменили – прямо сейчас, только что, – и никакого троллейбуса она не дождется. Спустя вечность он все же подъехал, под завязку набитый – вот-вот затрещит по швам. Зажатая между чьими-то спинами, локтями и собственной сумкой, Маша пыталась краем глаза следить за дорогой. Хорошо хоть водитель объявлял остановки. «Экспериментальная спортивная школа», – услышала Маша, высвободилась из толпы, как из тисков, и рысью припустила к монументальному зданию с неоновыми буквами.
Через стеклянные двери виден был пустой холл и голые вешалки гардероба. Маша подергала ручку – заперто. Обошла вокруг здания. Со стороны двора обнаружилось крылечко в три ступеньки и дверка «Служебный вход». Ура, открыто! Она очутилась в полутемном предбаннике. Пошла куда глаза глядят в поисках раздевалки, наугад поворачивая в боковые коридорчики. Плутала-плутала – никакой раздевалки не нашла. И спросить не у кого, ни единой живой души! Маша стучалась в двери, попадавшиеся на пути, нажимала на все ручки – ни одна дверь не подавалась. С горя толкнулась даже в дверь с плакатиком «Не влезай, убьет», которая, к счастью, тоже оказалась заперта. Но вот в конце очередного коридора, как свет в конце тоннеля, замаячила занавеска, отделяющая каток от внутренних помещений. Раздевалка для фигуристов была именно в этом коридоре!