– На вашем месте, мистер Фицджеральд, я бы сняла пиджак. Здесь жарко, а когда мы начнем двигаться, станет еще жарче. Мне совсем не улыбается ловить вас, если вы упадете в обморок.
Райдер не воспринял эту мысль всерьез, но на какой-то миг ему показалось, что он увидел в ее глазах победный блеск.
Тем не менее, воспользовавшись ее предостережением, он сбросил с плеч пиджак и, не найдя ничего лучше, повесил его на спинку обитого бархатом стула. Дырки от моли. Класс. Райдер снял галстук и определил его туда же. Затем избавился от запонок и закатал до локтей рукава рубашки. Эти действия подходили скорее для спальни, чем для танцпола. А ее пристальный взгляд, следивший за ним, только усиливал впечатление.
Женщина без видимого сожаления отвела от него глаза, убрала волосы назад, завязав их в низкий хвост, и, подняв подбородок, щелкнула каблуками. Шахерезада исчезла. На ее месте стояла инструктор по танцам.
Тогда-то Райдер и вспомнил, зачем он здесь, и начал потеть по-настоящему.
– Нельзя ли закончить все как-нибудь побыстрее? – спросил он, вспомнив кипу архитектурных планов, громоздившихся на полках вокруг его чертежного стола. Остальные ждали его в памяти новейших компьютеров, стоявших в городских офисах его фирмы. Его собственные проекты и проекты, разработанные его командой. И дело не в том, что он, подобно отцу, не мог сосредоточиться на чем-то одном. Просто Райдер любил работать. Он предпочел бы заниматься этим всю ночь напролет, а не тратить час на обучение всяким глупостям.
Надя Кент провела ладонями по своим стройным ногам, опустив юбку еще чуть ниже. Американское произношение добавило певучести ее голосу, когда она сказала:
– Мистер Фицджеральд, у вас есть еще какие-то дела по вторникам в десять вечера?
– Да, у меня есть другие дела, которыми я мог бы заняться.
– И это не потому, что вы побаиваетесь ходить на уроки танцев?
Райдер прищурил глаза, но улыбнулся:
– Что вам сказать? Я пользуюсь спросом.
– Поверю вам на слово. А сейчас, – сказала она, хлопнув в ладоши. – Где у вас бедра?
– Простите?
– Ваши бедра, которые должны танцевать. Надеюсь, Сэм вам рассказывала. Если мы намереваемся добиться того, чтобы вы выглядели приемлемо, вы должны обрести свободу движений, которую дают бедра.
Райдер решил, что она шутит.
– Мисс Кент, неужели я похож на человека, который приблизился бы к этому месту меньше чем на шесть миль, если бы знал, что здесь потребуются бедра?
Так или иначе, но теперь мяч был на ее стороне, и тем не менее, когда эти знойные черные глаза медленно окинули его взглядом, задержавшись на верхней пуговице его крахмальной белой рубашки, на блестящей пряжке его ремня, на идеально отглаженных брюках, у Райдера начало сводить низ живота. А когда, вместо ответа, губы Нади, крупные, нежные и чувственные, как и вся она, расплылись в ленивой улыбке, его внутренности сжались в тугой комок.
– Значит, так вы обходитесь с клиентами, которые являются слишком рано, мисс Кент? Хотел бы я посмотреть, как достается тем, кто опаздывает.
– Нет, – ответила она, – вы этого не увидите.
Она достала пульт, резко взмахнула им и нажала на кнопку. Помещение наполнили звуки фортепиано, разносившиеся из спрятанных где-то динамиков. К ним присоединился хрипловатый женский голос.
– А теперь, мистер Фицджеральд, раз уж вы платите мне дополнительно, чтобы я занималась с вами в такое время, давайте сделаем так, чтобы ваши деньги не пропали даром.
– Есть и другой вариант.
Есть, подумал он, когда в глубине ее глаз мелькнула вспышка предвкушения. Она тут же исчезла, но теперь Райдер знал, что не он один испытывает это… ощущение… Влечение? Определенно что-то…
– Что вы скажете, если я заплачу вам за полный курс обучения, но мы ограничимся одним днем? И Сэм совсем не обязательно об этом знать.
– Отлично. Меня устраивает. Но что мы скажем Сэм, когда, добравшись до танцпола в день ее свадьбы, вы на глазах у всех отдавите ей ноги?
На какой-то краткий миг Райдер подумал, что эта женщина вполне могла оказаться ведьмой.
Надя изящным полукругом подняла перед собой руки, предлагая ему сделать то же самое. Но когда в ответ он едва шевельнул бровью, она выругалась – и весьма сочно – и, сделав в его сторону последние несколько шагов, взяла его руки и с усилием, от которого напрягся ее живот, подняла их, сложив в требуемую позицию.
С такого близкого расстояния Райдер уловил в ее темных волосах красноватый отлив, а на переносице несколько крохотных веснушек. Потом его мысли иссякли, поскольку Надя пролезла в полукруг, образованный его руками, и положила его правую руку себе на бедро. Его ладонь почувствовала ткань, пальцы ощутили тело. Гладкое тело, горячее тело. Ее тело.
Ее правая рука скользнула в его левую руку, и весь жар этой ночи завис между ними.
– Надя.
– Да, Райдер, – ответила она, подражая его серьезному тону.
– Я не могу так сразу.
От резкой белизны зубов, сверкнувшей в ее улыбке, по коже Райдера побежали мурашки.
– Все будет просто, – сказала она. – Обещаю. Вы должны просто довериться мне. Вы доверяете мне, Райдер?
– Ни на йоту.
Улыбка превратилась в усмешку, а потом она провела языком по краю своих верхних зубов.
Может, она была и не ведьма, но определенно садистка.
– Надя…
– Ради всего святого! Что еще? Один последний вопрос. Один. А потом вы заткнетесь и начнете танцевать.
Великолепная, безжалостная и властная до мозга костей. Отчаянное сочетание. И как оказалось, убийственно сексуальное. Именно поэтому, только когда Райдер убедился, что недовольный взгляд ее черных глаз устремлен прямо на него, он спросил:
– Кто, черт возьми, такой этот Патрик Суэйзи?
В ответ на это Надя расхохоталась, запрокинув назад голову. Ее бедра соприкоснулись с его, поднимая в нем волну похоти. Боже правый!
Ее рука твердо уперлась ему в грудь.
– Давайте не будем замахиваться так высоко, торопыжка. Моя цель довести вас до такого состояния, чтобы вы смогли покружиться на паркете минуты три и не расстроить невесту. Идет?
От ее запаха у Райдера застучала кровь в жилах. Ее близость, ее бедра, прижимавшиеся к нему, ее рука у него на сердце… У него так пересохло во рту, что он едва смог проскрипеть.
– С чего начнем?
– С того, с чего начинали все выдающиеся танцевальные дуэты, – сначала.
Когда большое помещение снова наполнилось музыкой, Надя велела ему слушать ритм. Покачиваться в такт. Освободить бедра, чтобы они вели его.
Райдер стиснул зубы, пожелав, чтобы Сэм никогда не рождалась. Это помогло секунд на пять, прежде чем он мысленно осадил себя. Несмотря на то что этот ребенок стал единственным источником хаоса в его полностью упорядоченной жизни, она была лучшим, что он когда-либо имел.