Она не знала наверняка, на что похожа любовь, но была уверена, что любовь выглядит именно так. В тот момент, когда ее душа соединилась с его душой. Она поняла это на подсознательном уровне.
Но откуда ей знать?
Может быть, он выглядел так во время каждого оргазма?
Что, если она действительно была не готова к отношениям с таким мужчиной, как Оливер? Что, если вся ночь была лишь одним большим старательным экзерсисом с ее стороны, а он просто пытался как-нибудь выбраться из неудобной ситуации?
Что, если она перестаралась, в конце концов?
Слезы, которые она сдерживала все это время, отказались оставить эту последнюю мысль без ответа. Они наполнили ее глаза, просочились через ресницы и бесшумно покатились вниз по щекам. Она позволяла им бежать, и только стены тоннеля были свидетелями этому.
Но ручейки превратились в настоящую реку, а река – в дрожащий поток, и, когда они выехали из тоннеля и попали на автостраду 5, она уже не могла скрывать, что происходит.
– Одри…
Ее рука взлетела в предупреждающем жесте, и ее тело согнулось от двойной боли из-за его отказа и унизительности этого момента. Только стекло окна остановило ее, и она прижалась лбом к его прохладной утешающей поверхности.
– Одри…
Нет. Только не сострадание, только не от Оливера. Она отбивалась изо всех сил от него, когда он подвинулся ближе и положил руку ей на плечи, но ее жалкое сопротивление не могло противостоять его нежной силе.
– Тсс…
Он притянул ее к своей груди и просто держал в объятиях. Никаких банальностей. Никаких обещаний. Никакой лжи. Просто безмолвное сострадание.
И это только ухудшило все.
Она теряла любимого мужчину и одновременно своего лучшего друга.
Она плакала, когда они проезжали мимо острова Камнерезов. Она плакала, когда они повернули к острову Цин И. Она плакала, когда они въехали на подвесной мост и преодолели два километра над океаном к острову Лантау. Она плакала, проезжая мимо поворота к самому волшебному тематическому парку в Китае, и она плакала на протяжении всей автострады 8, ведущей к аэропорту.
И все время Оливер просто гладил ее по волосам, подавал салфетки и обнимал ее.
В самый последний раз.
Голос затрещал по внутренней связи, и она распознала название главного аэропорта Гонконга. Этого было достаточно, чтобы она выскользнула из нежных рук Оливера и вернулась в свой дальний угол, где приложила несколько свежих сложенных салфеток к своим опухшим глазам.
А Оливер все еще не говорил.
Да и что тут можно было сказать?
Она только раскисла на его глазах уже во второй раз за эти сутки. Он уже говорил, что не знает, что делать с ней, когда она в таком состоянии. А движение в Гонконге предвещало, что это будет долгая поездка с истеричной женщиной.
«Не повезло, приятель. В этом ты сам виноват». Это было его решение. Это была его проблема.
– Я не хочу, чтобы ты заходил, – процедила Одри сквозь стиснутые зубы. – В аэропорт.
– Мне нужно проводить тебя до выхода на посадку.
Чтобы убедиться, что она на самом деле улетит? Она повернула к нему голову:
– А я прошу тебя сделать то, что мне нужно, а не тебе.
Его потухший взгляд впился ей в затылок.
– Хорошо, Одри.
– Спасибо.
Лимузин преодолевал препятствия в виде такси, автобусов и легковых автомобилей, столпившихся на подъезде к аэропорту, и наконец выехал на дорожку. Это заставило Оливера действовать.
– Тебе не кажется, что мне было бы легче просто плыть по течению, – сказал он. – Просто сказать «Увидимся в Сиднее» и заскочить к тебе для страстной ночи, когда буду в городе? Я не захотел быть таким.
Это заставило Одри вновь взглянуть на него.
– Я должна аплодировать тебе?
– Я хочу, чтобы ты поняла. Хотя бы мои мотивы, если не мои доводы.
– Ты избегаешь обязательств. Все предельно ясно.
Он выдохнул с шумом.
– Я избегаю. – Он не договорил. – Я не хочу причинять тебе боль, Одри. Просто не хочу. Мне очень жаль, но, как бы нам сейчас плохо ни было, в конечном счете так будет лучше.
– Тебе незачем извиняться, Оливер. Ты оправдал свою репутацию и подарил мне ночь, которую я никогда не забуду. По многим причинам. – Натянуто улыбнулась. – Я понимаю, правда.
– Серьезно?
– Я собираюсь вернуться в Сидней, зароюсь в работу и с этого момента сосредоточусь на тех, до кого могу дотянуться. – Это была ложь, ее еще долго никто не сможет заинтересовать.
– Одри, не поступай так с собой. Дело во мне, не в тебе.
Оливер, казалось, вздрогнул от банальности своих собственных слов.
– Ты прав. Дело в тебе и твоей неспособности отпустить прошлое. Все дело в том, что ты настолько боишься стать похожим на отца, что вообще избегаешь каких-либо обязательств. Ты маскируешь это под рыцарство и заботу обо мне, но, давай будем честными, все дело в тебе самом.
Его лицо черствело.
Лимузин подъехал ко входу в здание аэропорта, и Одри открыла свою дверцу еще до того, как машина успела остановиться. Оливер выскочил за ней, пока водитель обходил машину, чтобы достать из багажника ее чемодан.
– С тех пор как я встретила тебя, Оливер, я думала, что и в подметки тебе не гожусь. Ты был всем, чего я хотела и чего не заслуживала, как мне казалось. Ты стал чем-то символическим в моей жизни, состоящей из недостатков, и я носила их с собой как символ стыда.
– Но знаешь, что? Я действительно не заслуживаю такого мужчину, как ты. Ты недотягиваешь до моего уровня, Оливер Хармер. Ты так зациклен на том, чтобы не уподобиться своему отцу, что не замечаешь, что уже стал точно таким, губя женщину за женщиной, сея страдания вокруг. Я перестала сомневаться в себе. – Она ткнула его в грудь. – Я сногсшибательная. И умная. И симпатичная. И лояльная. – Каждый толчок в грудь как обвинение. – И я лучший друг, о каком можно только мечтать. С тобой я была бы страстной и гордой, и ты шел бы со мной по жизни с высоко поднятой головой. Но эта честь выпадет кому-то другому, а я не смогу встретить его, пока ты остаешься в моей жизни. – Она опустила руки, которые теперь выглядели безжизненными. – Так что все кончено, Оливер. После восьми лет. Никаких больше карточных игр, никаких разговоров, никаких долгих ленивых обедов, которые могут стать прелюдией к реальным отношениям с настоящей женщиной. – Ее плечи вздрогнули, а потом упали. – Больше никакого Рождества. Если я не остаюсь в твоей жизни, то я ухожу из нее. Ты не можешь иметь и то, и другое. – Она поставила свою сумку между ними. – Пожалуйста, не пиши мне. И не звони. Не присылай мне открыток на день рождения. Не приглашай меня на свадьбу со следующей Тиффани.