– Я тоже.
– Тогда не заставляй меня ждать.
Их губы вновь встретились, и Алекс стянул с Гвен шортики. Освободившись от одежды, он надел презерватив. Гвен подалась вперед, потом откинулась назад, принимая в себя Алекса. Медленно она начала двигаться вверх и вниз. Этот танец мог продолжаться часами, мучительный и сладкий.
Но Алекс не мог терпеть. После нескольких плавных движений он зарычал и подался вперед. Они перевернулись, и теперь Гвен оказалась внизу. Без промедления Алекс ворвался в нее. Их любовь была мощной и неукротимой. Их тела встречались в быстрой, безумной пляске. Гвен отдалась ощущениям, наслаждаясь тем, чем она может обладать. Их крики удовольствия слились воедино. Гвен прижалась к Алексу, желая никогда в жизни не отпускать его.
Усталый, Алекс уснул рядом с Гвен. Спустя несколько часов он проснулся. За окном по-прежнему было темно. Он был рад этому. Он не был готов к завершению этой ночи. Завтра четвертое июля. Он не сомневался, что день будет наполнен пикниками и прогулками, а вечер – сине-бело-красными фейерверками.
А потом все закончится. Даже если он нарушит собственные правила, и они продолжат общаться и дальше, все изменится. Будет работа и обязанности, не говоря о трудностях последних месяцев беременности. Сегодняшний день уже нельзя будет повторить, и Алекс хотел растянуть удовольствие.
Он провел рукой по голому бедру Гвен и коснулся живота.
Чувствовать, как ребенок толкается изнутри, – незабываемое впечатление. Он и не думал, что когда-либо испытает это. Его переполняло удивление, восторг и уважение к женщине, которую он обнимал. Она стольким жертвовала ради других.
Алекс с трудом представлял, какими будут следующие месяцы для Гвен. Хотя она и храбрилась, все сложнее, чем она предполагала.
Алекс помнил, как ласково она говорила с малышом, и нежно погладил ее живот. Дать жизнь и передать эту девочку другим – это так необычно. Какая-то часть Алекса хотела поддерживать ее. Быть рядом с ней. Это была пугающая мысль. Он никогда не был эмоциональной поддержкой для других.
Но, проведя несколько дней с Гвен, он захотел попытаться. Ради нее. Та же его часть хотела поделиться с ней своими секретами, разделить с ней мечты и начать новую жизнь. С каждым днем голос, твердящий о желании, чтобы этот ребенок был их, становился все громче. Этот голос кричал о том, что ему надоело одиночество. Этот ребенок был чужим, но следующий мог быть их. Они могли получить все, о чем боялись даже мечтать. Если бы только Алекс мог довериться своему сердцу…
В этот момент он ощутил сильный толчок в ладонь.
Алекс отскочил, изумленный, и Гвен тоже дернулась.
– Извини, – сонно ответила она. – Фасолинка, кажется, сова. Пожалуй, Роберту и Сьюзен уже не удастся поспать, когда эта малышка появится на свет.
Алекс погладил живот, чтобы успокоить и Гвен, и ребенка. Прижавшись к Гвен, он поцеловал ее в ушко. Слова, вертевшиеся у него на языке, потерялись, но он набрался смелости задать ей вопрос:
– Что ты будешь делать, Гвен?
Он почувствовал, как она замерла в его руках, и крепче прижал к себе. Если она заставила его взглянуть на свои страхи, то он сделает то же самое. Она шла навстречу трагедии, совершенно не связанной с ним.
– Что ты имеешь в виду? – пробормотала она в подушку, хотя уже полностью проснулась.
– Через несколько месяцев ты отдашь ее. Что дальше?
– Буду смотреть, как Роберт и Сьюзен радуются своей малышке, зная, что я сотворила для них чудо. Потом выпишусь из больницы, поймаю такси и поеду в бар в квартале от дома, чтобы выпить самый высокий бокал самого холодного пива.
– Гвен.
В одном слове звучал вопрос, предупреждение и попытка подбодрить ее.
Гвен тяжело вздохнула и долго молчала.
– Что ты хочешь услышать? Что это разобьет мне сердце? Что я буду плакать, пока все будут праздновать ее рождение? Что каждый раз, видя женщину с коляской, я буду думать о том, что у Роберта и Сьюзен чудесная и счастливая семья, а у меня ничего нет?
Ее слова резали без ножа, пронзая его дикой болью. Алекс и не представлял, что ей так тяжело. Гвен придется отдать выношенного ею ребенка, и всегда помнить об этом.
Он пожалел, что задал этот вопрос.
– Что-то вроде того.
– Это все не важно. Я знала, на что иду. Иногда правильные поступки – самые трудные. Но я сделала чью-то жизнь лучше, и этого мне достаточно. Когда все произойдет, я вернусь к прежней жизни. Одна.
В ее голосе слышались грусть и смирение, которые не понравились Алексу. Они никогда не обсуждали возможность отношений после этой поездки.
Но она говорила так, словно точно знала, что его уже не будет рядом. Что, отдавая малышку родителям, она отдаст единственное существо, которое любило и заботилось о ней так же, как и Гвен о ней.
Эти слова разбивали Алексу сердце. Ему так хотелось позволить себе полюбить ее. И это было бы просто.
– Может, не совсем одна, – предположил он. Это все, что он мог сделать.
– Не надо, – прошептала она, и ее голос был полон слез. – Не надо говорить так, чтобы успокоить меня, зная, что это неправда.
– Я хочу… – начал он, но остановился, когда Гвен, повернувшись к нему, прижала палец к его губам.
– Молчи. Давай спать, пока ты не скажешь чего-то, о чем мы оба будем жалеть.
Гвен не могла уснуть. Несколько часов она слушала тихое, ровное дыхание Алекса, но, несмотря на усталость, ее мозг работал слишком напряженно.
Их разговор казался сном. Мягкий шепот и горькие слова стирались, казались ненастоящими, но Гвен знала, что не придумала их. Не придумала она и то, что Алекс может быть рядом с ней. Но ей не хотелось обещаний. Гвен не могла позволить себе влюбиться в человека, который покинет ее. Вся ее жизнь была наполнена такими мужчинами. Чем больше эмоциональная дистанция между ними, тем лучше.
Гвен не была специалистом в психоанализе, но прослушала несколько курсов в колледже. Не нужно было быть профессором, чтобы понять: все ее проблемы из-за матери и ее дикого желания найти мужчину.
Гвен не хотелось уподобляться ей, поэтому она выбирала мужчин, которые скоро покинут ее. Так проще. И Алекс был идеальным вариантом. Но худшим, если Гвен правда хотела полюбить и завести семью.
Гвен перевернулась на другой бок, понимая, что уже не уснет, и попыталась вспомнить всех, с кем встречалась со старших классов. Любила ли она кого-нибудь? Возможно, она так думала или говорила другим. Но она держалась настолько обособленно, что невозможно было по-настоящему глубоко любить кого-либо из них. И если честно, то ни к кому она не испытывала и половины тех чувств, которые вызывал в ней Алекс.
Он заботился о ней, потому что знал, как много она делает для других. Он смешил ее до тех пор, пока не видел ее улыбку. Он знал, как коснуться ее и когда, чтобы вызвать ту реакцию, которой они оба хотели.