– Я посмотрю в своем ежедневнике, – говорила она, – сообщу вам, когда у меня свободный день. И еще раз прошу, попросите к телефону Санто.
– Санто занят на съемках. – Элла стучала карандашом по столу. – Пожалуйста, сообщите дату и время. На эту должность у нас несколько кандидатур, поэтому было бы здорово, если…
– Я перезвоню, – прервала Марианна, и в трубке раздались гудки.
Элла действительно не хотела отвлекать Санто от съемок. Он пребывал не в лучшем настроении. Атмосфера на площадке накалялась, и до Эллы то и дело доносились нервные выкрики участников процесса. У самой Эллы тем временем голова была забита не только работой. Настал этот пугающий день – день рождения ее матери. Откладывать звонок домой было более невозможно. Но что она скажет?
Элла решила не готовить речь заранее. Тем более что часы показали девять утра, а значит, нужно было звонить по поводу корабля и массовки.
Элла чувствовала царящее на съемочной площадке напряжение.
– Где Винс? – спросил кто-то.
– Сидит в фургоне, – раздраженно выкрикнул Санто. – Обиделся на весь мир!
Элла смотрела, как Рафаэль собирает актеров для следующей сцены, потом кинула взгляд на Санто и заметила, что он нервно кусает губы. Видимо, они оба были не согласны с видением режиссера.
Она не сказала ни слова – ее мнение мало что значило. Но как же ей хотелось оказаться на месте режиссера и снять эту сцену по-другому! Это был эпизод, в котором Винс идет вдоль причала и видит плачущую Тейлор. Какое-то время он смотрит на нее молча, а потом подходит ближе и заговаривает с ней.
Элла встала рядом с Санто. Рафаэль взял рупор и обратился к Винсу:
– Шагай широко и уверенно, как будто ее не замечаешь. Потом остановись.
Санто поднял брови.
– Ничего не понимаю, – прошептал он. – У Рафаэля точно тот же сценарий, что у меня?
Элла промолчала.
– Гримеры, пожалуйста, подойдите к Тейлор, поправьте грим! – кричал режиссер в рупор.
– Мне одному кажется, что это кошмар? – тихо спросил Санто, обращаясь к Элле.
Она промолчала и в этот раз. Но то, что происходило на площадке, иным словом было не назвать.
Раз за разом Тейлор начинала плакать по сигналу режиссера, и каждый раз он просил ее повторить.
Санто шипел от злости:
– Это уже чересчур.
Элла знала – Санто злился не из-за того, что Тейлор не может убедить режиссера слезами. Он не согласен с тем, как видится этот эпизод режиссеру. Весь целиком. Эта сцена показывает женщину, только что получившую письмо о гибели своего возлюбленного. Горе сокрушает ее. Глядя на море, она плачет, понимая, что он уже никогда не вернется.
– Мотор! – раздался в рупоре голос Рафаэля, и все в очередной раз увидели плачущую Тейлор.
По задумке, оператор сначала снимал со спины Винса, показывая Тейлор лишь вдалеке. Затем камера должна была ехать за Винсом до тех пор, пока он не остановится, поняв горе этой женщины.
– Сначала нужно снимать ее крупным планом, – негодовал Санто, – потом море, затем снова ее, а уже потом Винса.
Элла разделяла его мнение. Она уже видела, как эта сцена будет выглядеть на экране. Тейлор играла замечательно, не было смысла просить ее переигрывать одно и то же десятки раз. Требовался крупный план – ее лицо, заплаканные глаза, отражающееся в ней море, а уже потом – Винс, заметивший ее издалека. Она видела эту сцену так явственно!
– Ему только ток-шоу в студии снимать, – не унимался Санто.
Элла молчала, в сотый раз глядя на плачущую Тейлор. Рафаэль взял в руки рупор и объявил перерыв.
– Скажешь что-нибудь? – спросил Санто.
Элла не смогла сдержать улыбку:
– Скажу, что мне нужна твоя подпись на счете за массовку.
– Я имею в виду сцену.
– Я помощница продюсера, Санто, – томно ответила Элла. – И ничего не понимаю в режиссуре.
Он посмотрел на нее с недоумением:
– Ты все еще обижаешься?
– Это не обида.
– А что же?
– Знаешь, Санто, – Элла посмотрела ему прямо в глаза, – ты говоришь, что всегда выбираешь лучших людей на свои проекты. Поэтому не жалуйся.
– Я и не жалуюсь, – ответил он, но Элла уже шла к своему столику.
Ставя подписи на счетах, он неожиданно спросил:
– Луиджи уже делал тебе какие-то предложения, не относящиеся к работе?
– Нет, – соврала она. С того момента, как она объявила Луиджи о своем согласии, он прислал пять писем с предложением встретиться и поужинать вместе. При этом каждое последующее письмо было фамильярнее предыдущего. – Нам нужно оговорить с тобой время для собеседований.
– Скажи, а перед тем, как уехать, ты подаришь мне ночь любви? – спросил Санто, игнорируя ее предложение.
Элла закатила глаза.
– Привыкай, Элла. Ты думаешь, я развратен, но по сравнению с твоим будущим боссом я просто ребенок.
– Я не думаю, что ты развратен.
– Так как насчет ночи любви?
– Давай сейчас сосредоточимся на рабочих вопросах. Паоло может приехать не раньше воскресенья.
– Это последний день съемок.
– Если я передвину даты.
– Ты должна это сделать, – сказал Санто. – Сейчас все зависит только от этого.
– Хорошо, я постараюсь. Можно назначить собеседование на четыре часа. Ты прервешься, быстро поговоришь с ним, а вечером будешь веселиться. – Упомянув вечернее веселье, она вновь не смогла сдержать улыбку. Вечеринки, которые он устраивал по окончании съемок фильмов, были поистине легендарными.
– А что с девушкой?
– Марианна не стала со мной разговаривать. Думаю, она будет искать выход на тебя лично.
Санто пожал плечами:
– Ты видела, что происходит на площадке. Честное слово, мне некогда этим заниматься.
– Я знаю. – Элла понимающе кивнула. – Просто довожу до твоего сведения. Итак, если тебе больше ничего не нужно, я пойду в отель.
– Останься. – Санто взял ее за руку. – Рафаэль отложил съемки этой сцены. Слава богу. Сейчас он планирует снимать их прощальный поцелуй. Думаю, мне понадобится твоя поддержка.
Элла однозначно не хотела присутствовать при съемках прощального поцелуя. Прощание – это последнее, о чем ей сейчас хотелось думать.
– Мне нужно решить вопрос с кораблем, – сказала она.
– Элла… – Санто сильнее сжал ее руку.
Он был на взводе из-за того, что творилось на площадке, но еще сильнее его злило то, что она никак не хочет уделить ему время. Она отказывалась не только спать, но и просто говорить с ним. Он не мог понять, в чем его ошибка. В первый раз в жизни харизма Санто Корретти давала сбой. Он тяжело вздохнул: