– Репутация вашего генерального директора стоит намного больше, – возразил ее адвокат, пытаясь понять, на что может рассчитывать.
Было очевидно, что со своей тактикой он зашел в тупик. Саймон уже потерял терпение. Ему очень не нравилась ситуация, в которую поставил их Маршалл, но его задачей было не судить его, а вызволить из той ситуации. Таково было и желание совета директоров, который целиком и полностью встал на сторону генерального.
– Мы не платим шантажистам, – спокойно произнес Саймон, – а ведем переговоры. К тому же только что они закончились. Два миллиона и ни цента больше, или мы пойдем в суд и выиграем.
Учитывая фотографии, он понимал, что они не выиграют. Саймон блефовал, но сдаваться не собирался, а Меган Виллерз не хотела рисковать потерять деньги, так же как и ее адвокат.
– Как онкологическая больная, я полагаю, мисс Виллерз может претендовать как минимум на три миллиона.
– Мистер Вестон не виноват в ее болезни, – отрезал Саймон, поднимаясь и делая знак Маршаллу следовать за ним.
Переговоры закончились. Они собрались покинуть конференц-зал, и адвокат бросил быстрый взгляд на свою клиентку. Та кивнула. Она хотела получить эти деньги. Два миллиона ее устраивали.
– Мы принимаем ваше предложение, – быстро сказал адвокат.
– Полагаю, сейчас эта история уже во всех газетах и в Интернете, и настаиваю, чтобы ваша клиентка полностью отказалась от своих обвинений до конца рабочего дня, – холодно произнес Саймон и добавил: – И подписала соглашение о конфиденциальности.
– Как только мы получим чек, – сказал адвокат и тоже поднялся.
– Я сейчас же этим займусь, – ответил Саймон, и они с Маршаллом вышли из зала.
Они ехали в лифте в полном молчании и не обмолвились ни словом, пока не вошли в офис.
– Мне очень жаль, – сдавленно произнес Маршалл. – Я понятия не имел, что имеются какие-то фотографии. Наверное, был в стельку пьян или, может, она чем-то меня опоила.
В ответ на этот лепет Саймон промолчал. Она не могла опаивать его в течение восьми месяцев и не принуждала дать ей работу. Вся история была крайне неприглядна, и эта маленькая интрижка Маршалла только что обошлась МОИА в два миллиона долларов. Лично Саймону все происшедшее было очень не по душе, а особенно неприятно, что Маршалл ему лгал, но судить босса не входило в его обязанности. Он просто должен был решить проблему.
– Я сейчас же позвоню Конни, – тихо сказал Маршалл.
Саймон кивнул и вышел из комнаты составить договор, который предстоит подписать Меган Виллерз. Он обещал, что курьер доставит его в офис ее адвоката после обеда.
Звонок Конни Фейнберг был одним из худших испытаний в жизни Маршалла. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как сказать ей правду, и он предложил сам заплатить эти два миллиона долларов.
– Если вы так поступите, это все равно рано или поздно выйдет наружу и вызовет еще больший скандал, а вы только глубже увязнете. Я думаю, единственно правильное решение – заставить ее публично отказаться от обвинений в ваш адрес. Если ей заплатил МОИА, это будет выглядеть лучше, чем если вы сделаете это сами. Корпорации часто улаживают иски, предъявленные их служащим, чтобы избежать судебных разбирательств, независимо от того, справедливы обвинения или нет. Если вы заплатите сами, это будет выглядеть как шантаж, а если заплатим мы, то это сочтут обычной тяжбой. Мы можем вычесть эту сумму из вашей годовой премии, если совет директоров так решит и вы не будете против.
Это был всего лишь легкий шлепок, и Маршалл счет ее доводы разумными. Перспектива расстаться с двумя миллионами ради спасения карьеры и сохранения репутации его вовсе не пугала – скорее, наоборот, радовала.
– По моему мнению, совет директоров решит, что вся эта история не большая цена за исключительно компетентного генерального директора, – сдержанно произнесла Конни. – Такое случалось и в других компаниях, и все это пережили. В конце концов все обо всем забудут.
Ее голос звучал невозмутимо и спокойно, хотя было видно, что ситуация ей не нравится. Но совет директоров, безусловно, согласился поддержать Маршалла, и она была довольна, что все не обошлось в еще бо́льшую сумму, а такое вполне могло случиться, окажись эта Виллерз и ее адвокат пожаднее.
– Не могу выразить, как я вам благодарен и как мне жаль, что так получилось. Обещаю, что в будущем такое не повторится.
– Всякое случается. Будем надеяться, что с вами этого больше не произойдет, – доброжелательно сказала Конни. – Это была очень дорогостоящая ошибка. Я попрошу Саймона составить заявление для прессы, которое она должна будет подписать и в котором откажется от всех выдвинутых против вас обвинений.
– Я думаю, он как раз сейчас над этим работает.
– Мы известим акционеров, что компания заплатила ей отступные, чтобы избежать потери времени, расходов на судебное разбирательство и нежелательной огласки, и она отказалась от своих ложных обвинений. А мы вычтем выплаченную ей сумму из вашей премии в конце года.
Поскольку сумма намного меньше его предполагаемой годовой премии, никто из-за этого особо огорчен не будет. Главное теперь, чтобы Лиз никогда не узнала, что обвинения против него имели под собой почву. Он может сказать ей, что это был шантаж и им пришлось заплатить отступные, чтобы избежать дальнейшего скандала и долгого судебного разбирательства. Что касается писем и фотографий, сама она об этом наверняка никогда не узнает, и его репутация будет спасена. Единственное, что им теперь предстояло пережить, – это несколько часов скандала в прессе, пока Виллерз не выступит с заявлением, предположительно к концу рабочего дня.
После того как поговорил с Конни, Маршалл позвонил Лиз и предупредил, что сегодня в прессе появятся скандальные обвинения, с которыми выступила Виллерз, чтобы надавить на них, но все они будут сняты к концу дня или завтра утром. Угрозы судебного разбирательства удалось избежать с помощью отступных, и она по-честному отказалась от своих слов.
– Все в порядке? – В голосе Лиз прозвучала паника.
– Скоро все уладится. Она не отступала, пока мы не согласились заплатить. Это, конечно, вымогательство, но совет директоров решил не доводить дело до суда, хотя мы наверняка выиграли бы процесс. Все скоро закончится. Тебе лучше предупредить детей: все равно увидят в «Новостях». Скажи, что все это ложь, шантаж.
Самым главным для него было то, что Лиз верит ему и не станет докапываться до правды. Теперь он был в этом уверен. Поговорив с Лиз, он позвонил Эшли и также предупредил, чтобы ничему не верила: это будет шумиха вокруг судебного разбирательства, основанного на ложных обвинениях в сексуальных домогательствах, сделанных в порыве злости бывшей служащей компании, которую когда-то уволили. Она сочла это несправедливым и теперь жаждала мести. Это показалось ему разумным и правдоподобным объяснением происходящего.
– Какого дьявола, что еще случилось? – подозрительно спросила Эшли.