– Мне очень жаль, Маршалл, – тихо сказала Конни и вышла из офиса.
Маршалл долго сидел за своим столом, совершенно ошеломленный, не имея представления, что теперь делать.
Просидев часа два за закрытыми дверями, Маршалл покинул офис, никому ничего не объяснив, лишь предупредив секретаршу, что плохо себя чувствует. Она никак не связала визит председателя совета директоров с его уходом: Конни не впервые заходила просто повидаться и дружески поболтать. На этот раз все было иначе, но знал об этом только Маршалл. Вся его карьера висела на волоске, даже куда более тонком, чем во время обвинения в сексуальных домогательствах, а вероятно, еще и из-за них. Может быть, он исчерпал доверие совета директоров. Но какой бы ни была причина, Конни неоднозначно заявила, что они не потерпят, чтобы у него была жена и семья в округе Марин и тайная любовница с двумя детьми в Малибу. Это сходило ему с рук в течение долгих лет, но теперь все кончено, настало время расплаты.
Он не мог позвонить Лиз, чтобы обсудить это, не мог поговорить и с Эшли. Он знал, что как можно быстрее должен выбрать одну из них и упорядочить свою жизнь. Ему делалось дурно при мысли об этом, и как только он вошел в свой дом в Россе в половине пятого и поднялся наверх в ванную, его стошнило. Но лучше от этого он чувствовать себя не стал. Это был еще один кошмар, и он не закончится так просто, как обвинения, выдвинутые против него Меган Виллерз. Сейчас не от кого откупаться и не найдешь компромиссное решение. Если он хочет сохранить обеих женщин, то рано или поздно потеряет работу, и скорее рано, поскольку совет директоров в ужасе от перспективы быть вовлеченным в скандал, который коснется и его, и МОИА. Это сразу же отразится на стоимости акций. Поэтому он должен решить, что будет делать, или придется распрощаться с карьерой. Чего он не мог решить, так это остаться ли с Лиз, с которой он прожил двадцать семь лет и которая всегда была идеальной женой, несмотря на эмоциональные срывы в последнее время. Но он любил ее не так, как Эшли. Глаза его наполнились слезами, когда подумал о том, чтобы расстаться с Эшли, и он решил, что не сможет без нее. Но как поступить тогда с Лиз и с их общими детьми, которые возненавидят его, если он бросит их мать ради хорошенькой девчонки, которая делила с ним постель в Лос-Анджелесе в течение восьми лет и родила ему близнецов? Он не представлял, к кому обратиться и с кем поговорить. Он никогда в жизни так не боялся принять неправильное решение, но в данной ситуации правильного не было. И он знал, что, какое бы решение ни принял, лишится чего-то и кого-то очень важного, в том числе и частицы себя. Каждая из этих женщин владела какой-то частью его, и он чувствовал себя как дикий зверь, который попал в капкан и перегрыз себе лапу, чтобы освободиться.
Уже наступила ночь, а он все сидел в темноте, не в состоянии двинуться с места или прояснить свои мысли. В голове все время крутилось одно и то же – Эшли… Лиз… Лиз… Эшли… Что выбрать: многолетнюю привязанность или страсть? Долг или желание? Молодость или зрелость? Идеальную жену или девушку своей мечты?.. Он любил их обеих слишком долго…
Маршалл сидел так несколько часов, то заливаясь слезами, то не в силах дышать. С нарастающим чувством паники, которая, словно желчь, жгла рот, он внезапно почувствовал резкую боль в груди и покалывание в руке и понял, что у него начался сердечный приступ. И на минуту ему показалось, что легче умереть, чем принять решение. Не успел он подумать об этом, как ему стало невыносимо трудно дышать, сознание ускользало, и, дотянувшись до телефона, он набрал 911. Ему ответили немедленно.
– У меня… сердечный… приступ… – произнес он с трудом. Он не знал, который теперь час, и его это не волновало. Странно: надеялся умереть, но тем не менее позвонил по 911; не Лиз или Эшли, потому что ему этого не хотелось, а хотелось умереть в одиночестве. Вот еще один выбор, который он не смог сделать.
– Какой адрес? – спросила женщина спокойным отчетливым голосом, и он ответил ей. – Вы находитесь рядом с входной дверью?
– Нет… не могу спуститься вниз… дышать не могу, – проговорил он с трудом, хватая ртом воздух. – Очень болит в груди… входная дверь не заперта.
Он почувствовал, что сейчас снова потеряет сознание, но этого не произошло.
– Вы пили?
– Два скотча… но не пьян… я наверху, в спальне.
– Я немедленно направляю к вам помощь. Продолжайте разговаривать со мной. Как вас зовут?
– Маршалл Вестон, – четко произнес он, но это имя ничего для нее не значило.
– Маршалл, вы один?.. Маршалл? – позвала она резко.
Он молчал с минуту, а затем она услышала его стон.
– Меня стошнило.
Это соответствовало симптомам сердечного приступа. Она уже отправила фельдшеров подразделения противопожарной службы, которые с минуты на минуту должны были оказаться у него дома, а потом в трубке послышались голоса и диспетчер поняла, что бригада прибыла.
– Маршалл, фельдшеры приехали? – Она должна была убедиться, чтобы знать наверняка.
– Да, – сказал он и отключил трубку.
Два крепких медика встали на колени рядом с ним. Он лежал на полу спальни в луже собственной рвоты и смотрел на фельдшеров полными страха и отчаяния глазами. Они проверили его жизненно важные показатели. Пульс был частым, но сильным. Один из фельдшеров приложил ухо к стетоскопу и кивнул напарнику. Возможно, они успели приехать до того, как развился настоящий приступ, но у них имелись все средства, чтобы запустить его сердце, если оно остановится на пути в «Марин дженерал».
– Не могу дышать… болит в груди… – бормотал Маршалл, пока фельдшеры укладывали его на каталку и пристегивали ремнями.
– С вами все будет в порядке, потерпите, – заверил его старший фельдшер.
Он был примерно одного возраста с Маршалом и излучал уверенность, отдавая приказ остальным медикам ввезти каталку в машину «Скорой помощи».
– Мы уже позвонили в госпиталь, и вас там ждут.
– … Не могу дышать… – снова еле выдохнул он.
Он чувствовал, что задыхается и сердце бьется, как ему казалось, со скоростью тысяча ударов в минуту.
Фельдшеры разговаривали между собой, пока грузили каталку в машину и закрывали дверь. Не прошло и минуты, как они уже мчались с сиреной и проблесковым маячком. Один из медиков сидел рядом с Маршаллом и следил за показаниями приборов, а сам он с кислородной маской на лице не спускал с него глаз. Почувствовав острую боль, он показал себе на грудь, и когда медик кивком подтвердил, что понял его, Маршалл потерял сознание и погрузился в темноту.
В своей комнате Линдсей красила ногти, смотрела фильм по компьютеру и попутно разговаривала с другом по мобильному телефону, а Лиз спокойно читала в постели, когда в доме раздался телефонный звонок. Посторонним звонить было уже поздно, и Лиз, сняв трубку, решила, что это Маршалл, но вместо него услышала незнакомый голос. Звонила сестра приемного покоя «Марин дженерал» с сообщением, что Маршалл Вестон доставлен на «скорой помощи» с подозрением на инфаркт, и сейчас его обследуют на предмет коронарной блокады. Лиз резко села в постели, как только услышала о случившемся. Они нашли ее имя и все их телефонные номера в его телефоне и позвонили сразу же, как только привезли его.