Трое старших инструкторов весело переглянулись.
– Ну-ну, не очень-то заноситесь, – слегка притушил пыл киольцев майор. – Старший лейтенант Воробьев сказал: «Можно будет», то есть не факт, что обязательно. Для того, чтобы это случилось, вам еще пахать и пахать.
Это лишь слегка умерило, но не отменило охватившее инструкторов воодушевленное возбуждение, которое усугубилось тем, что фляжка с пойлом снова двинулась вокруг костра. Ликоэль же сидел, чуть прикрыв глаза и размышляя над тем, как, каким образом он сумел перемениться настолько, что люди, прошедшие через десятки и сотни настоящих боев, то есть через то самое запредельное, что только способен вынести человек, его тело, его разум, его психика, теперь готовы признать его почти равным себе. А затем его мысли плавно обратились к Интенель…
Минут через сорок, когда фляжка с «довольно приличным бурбоном» прошла по кругу уже раза четыре, Ликоэль внезапно даже для самого себя растолкал приятелей, окруживших старшего инструктора сержанта Розенблюма, и как на духу выложил ему всю историю своих взаимоотношений с Интенель. Когда он начал говорить, вокруг костра были слышны разговоры, смех, но когда он произносил последние слова: «И я не понимаю, что мне делать…» – уже воцарилась тишина. Все молча смотрели на Ликоэля, и в обращенных к нему взглядах он ясно видел сочувствие, грусть, сопереживание. В них не было только одного – равнодушия.
– Слушай, а зачем ты мне все это рассказал? – в тишине спросил его Банг.
– Зачем? – Ликоэль удивленно воззрился на ротного, а затем… озадаченно потер лоб. И действительно – зачем? Это же не опыт командования, не психология боевого контакта, не методика работы командира по подготовке к дальнему рейду и все такое прочее. Это же личное. Чем ему может помочь один из старших инструкторов? Он же не психолог и не специалист по межличностным отношениям… Но мастер отчего-то не чувствовал, что его рассказ был ошибкой. Он многое понял за последние уже почти два года. И едва ли не главным из этого было понимание того, что люди, сумевшие сделать из него нечто совершенно другое, намного более сильное и стойкое, что смогло удивить даже Интенель, вследствие чего она и решила снова вернуться к нему, смогут сделать что-то еще – пусть не разложить по полочкам, что и как он делал не так, а где поступил правильно, но хоть натолкнуть на какую-то идею… – Не знаю, – медленно ответил он. – Но прошу совета. Я не жду, что вы непременно разберетесь во всем вместо меня, но… возможно, вы сумеете помочь мне разобраться.
– Знаешь… – Банг потер ладонью щеку и усмехнулся: – Вообще-то разбираться в бабах не умеет ни один мужик. Но вот что я тебе скажу. Они и сами в себе ни хрена разобраться не способны. Баба – она что? Она – тело. Потому-то они так тряпки любят, что любой божьей твари самое важное в себе холить и лелеять желательно. Вот они и холят свое самое важное. А тело суть животное. У него разума не имеется, сплошные инстинкты. Вот и эта твоя… – Сержант Розенблюм запнулся, сморщил лоб и щелкнул пальцами. – Ну да, Интенель. У нее тоже никакого соображения – одни инстинкты и хотелки. Вот смотри. Она, похоже, из стервочек…
Этого слова Ликоэль не знал, но переспрашивать не стал. Возможно, дальше все прояснится, а нет – спросит позже.
– …а такие завсегда стремятся себе самого успешного мужика заграбастать, – продолжал Джо. – Но не как обычная баба – охомутать его и жить за ним как за каменной стеной. Нет, им этого мало. Они еще и власти над ним хотят. Причем полной. Чтобы только пальчиком повела – а мужик уже на задних лапках стоит. Но если мужик полную власть над собой бабе отдает – он уже и не мужик, а так, тряпка. А тряпки таким стервочкам на хрен не нужны. Так что едва она того, что ей хочется, добивается, так тут же ты ей неинтересным становишься. Ну на кой ей тряпка-то? Ей сильный и успешный мужик нужен. Ну и она тут же начинает по сторонам головой крутить, кого еще по своему вкусу разыскивая. Так вот такие и живут – ломают мужиков, да и сами постоянно в поиске находятся. Иногда даже и не понимают, отчего это у них все время не по-человечески выходит: вроде нашла нормального мужика – а он раз, и тряпкой оказался. И следующий. И опять. А все дело в том, что они сами в этом виноваты. Но кто ж из баб себя виновной-то признает? Это уже чистая фантастика…
Тишина вокруг костра стала напряженной. Почти все, кто собрался здесь, и сами в свое время пережили нечто подобное. И сейчас каждый из них вспоминал то, что произошло с ним самим, и примерял сказанное на свою жизнь.
– А некоторые так и вообще с катушек слетают и как с цепи срываются. Им уже в кайф становится все новых и новых мужиков под себя подминать. Они от этого куда больше удовольствия получают, чем от любого секса. – Банг вздохнул. – И если честно, чувствую я, парень, что ты как раз с такой стервой и связался.
Ликоэль помолчал, затем взглянул на сержанта в упор:
– И… что мне делать?
– Ну, самым разумным было бы просто выкинуть ее из головы, найти себе нормальную бабу и жить спокойно, – серьезно ответил Банг. – Вот только сдается мне, что ты этому совету вряд ли последуешь.
– Я ее люблю, – тихо сказал Ликоэль.
Сержант Розенблюм крякнул:
– Вот то-то и оно…
– И что, ничего сделать нельзя?
– Ну это смотря чего ты хочешь добиться. Ежели нормальной спокойной жизни в любви и согласии, то это – да, ничего такого у вас с ней не будет. Точно. А ежели того, чтобы она с тобой была, то это еще как посмотреть.
– И как? – Ликоэль аж подался вперед.
– Ну, во-первых, рядом с тобой раз и навсегда она точно не останется, все время на сторону отбегать будет. Уж будь уверен. Но вот сделать так, чтобы она всегда к тебе возвращалась, в принципе можно. – Джо бросил на Ликоэля прищуренный хитрый взгляд.
Тот сидел и жадно слушал.
– Но для этого, парень, – продолжил Банг, – тебе надобно будет ей не сдаваться и в то же время не отталкивать ее. Играть с ней, понятно? Ну навроде как мостик через ущелье из пары бревнышек. Тут, на этом шаге, поддался. А тут – раз! – и все обратно вернулось. Чтобы у нее все время была иллюзия, что еще чуток – и она тебя дожмет, а что в этот раз сорвалось – так то случайность, где-то кто-то помешал, отвлек, ну или еще что-то приключилось, а так она все правильно делает. Они ж, стервы, ни за что самих себя ни в чем винить не станут. Они – само совершенство, и ежели бы им все время не мешали, у них всегда все в жизни получалось бы так, как они хотят. А хотеть они могут только правильно и разумно – и никак иначе. Понимаешь, о чем я?
Ликоэль медленно кивнул. Не то чтобы он сразу все понял, ибо сказанное сержантом требовало осмысления, но основную мысль уловил. И она пока не казалась ему неверной. Примерно так оно и было…
– Но такая жизнь – это вроде как по минному полю идти. Постоянно себя в напряжении держать надобно. И каждое свое движение, жест или там улыбку контролировать. Все время отслеживать, насколько можно поддаться, а где встать непоколебимо, а то и нажать в ответ. А вот это, ежели ты влюблен, делать очень и очень сложно. Тут же каждому хочется совсем в любви и счастье раствориться, этак растечься и купаться во всем этом, как в море… – Банг замолчал и пошевелил палкой костер.