– Так оденешься.
– Так я не смогу… Ну пожалуйста!
Максим провел ее в спальню, велел взять из шкафа вещи, которые она собиралась надеть, и взять с собой. Лида побросала их на кровать, закрыла шкаф, только тогда он снял с нее наручники.
Она взяла спортивную сумку, поставила ее на кровать, кинула туда носильные вещи и недовольно проговорила:
– Может, оставишь меня одну? Мне переодеться надо.
Максим кивнул, задом переступил через порог, прикрыл дверь, оставив узкую щель, через которую можно было наблюдать за Лидой, и крикнул в нее:
– Я за тобой смотрю!
Затем вынул склянку с таблетками, высыпал в рот ее содержимое, разжевал и кинулся в ванную. Сделал несколько глотков прямо из-под крана, умылся и вернулся к своему посту. Но Лиды в комнате уже не было. Вместе с ней исчезла и сумка.
И куда она могла деться?
Максим заглянул за шкаф, ощупал штору, поднял кровать – вдруг Лида под ней, открыл створки шкафа, но и там пусто.
Он уже собирался закрывать шкаф, когда в задней панели увидел узкую щель, из которой веяло сыростью и холодом. Оказалось, что эта панель легко отходит в сторону, обнажая проход в вентиляционную шахту, где болталась натянутая веревка, по которой, судя по всему, кто-то сейчас спускался вниз. Ножа у него не было, но эту веревку можно было прострелить из пистолета. Максим приставил к ней ствол, но на спуск нажать не решился.
– Лида, у тебя нет шансов! – крикнул он в пространство шахты.
Натяжение резко ослабло, веревка дернулась, закачалась. Все, Лида бросила ее. Она спустилась, веревка ей больше не нужна.
Максим схватился за веревку, запрыгнул на нее и спустился вниз вслед за Лидой. Его ноги уперлись в решетку. Открыв ее, можно было попасть в подвал дома, но как это сделать, если она закрыта снизу? И выбить ее он не смог. Решил позвонить, чтобы срочно организовать преследование, но не получилось: не хватило мощности сигнала.
Надо было что-то делать, но Максим чувствовал, что у него банально нет сил ни на что. Организм боролся со сном, каждое усилие мышц отвечало предательской слабостью…
* * *
Странная эта штука – любовь. Сколько в жизни было ярких и красивых женщин, и ни одна не оставила следа. Зато Марина до сих пор держит его в своей орбите, а ведь она далеко не красавица. Казалось бы, ни лица, ни фигуры, и душа отнюдь не ангельская. И все-таки был в ней свой фунт изюма. Жить бы с ней и жить, но беда уже у порога. Ее вытолкали в дверь, а она лезет в окна. Рано или поздно накроет…
– Машина подъехала, – глядя в окно, сказала Марина.
– Одинцов не успокоится, – покачал головой Стас. – Он закусил удила.
– А почему закусил? Потому что мы его умыли. И еще раз умоем.
– Ну, может быть…
Скучно вдруг стало Стасу, авантюрный дух в нем взыграл. Наверное, потому, что давно уже сам не исполнял заказы. А тут Гена со своим предложением. И деньги хорошие предложил за соучастие.
И все у них получилось. И жертву на секс развели, и компромат организовали. А потом в дело вмешалась Марина. Она поняла, с кем он имеет дело, и объяснила ситуацию. Кристина Никиткина не просто жертва, она жена очень серьезного человека, с которым лучше не связываться. Они приговорили Гену, а Марина помогла организовать исполнение. И сделала это с удовольствием. Когда-то Нефелин ее очень оскорбил. Бросил ее и сошелся с Леной…
План был прост – дождаться Гену, позвать его в машину, там и приглушить. Вывезти за город, добить, а потом в прорубь с двухпудовой гирей в ногах. Но случилось непредвиденное…
Появились какие-то уроды, поведение которых показалось Стасу подозрительным. Он решил не торопить события, посмотреть, чем все это закончится…
Когда Гену избили, он подошел к нему, помог подняться, а потом с удара сломал ему кадык… Казалось, это было идеальное убийство, но, увы, менты все-таки докопались до истины. Хорошо, что им не хватает улик. Но вдруг они что-то нароют… Одинцов уже до Инги добрался, с Лидой куда-то уехал. Но Лида точно ничего не скажет… Хотя все может быть…
– Не может быть, а точно. Не зря же мы концы зачистили…
Стас разговаривал с Лизой, сказал, что ей не стоит сплавлять компромат на жену любовника. На Никиткину должно было выйти следствие, во всяком случае, так должна была думать Лиза. Какое-то время она так и думала, но все-таки ей не хватило терпения. Стас как чувствовал, что не хватит. И Марина очень сомневалась в ней…
Гену Нефелина похоронили, а в прорубь с гирей в ногах сбросили Баркову. Концы, что называется, в воду… Вроде бы чисто все сделали, но Марина все-таки оставила свой «пальчик». Хорошо, что она с деньгами и связями, поэтому и удалось им выкрутиться. Сейчас у них одна задача – изображать ангельское смирение и не высовываться.
А Одинцов носом роет землю, и у Стаса на душе кошки скребут.
– Я доверяю Инге, – сказала Марина. – Пусть работает, а мы с тобой в Австралию давай дернем. Там жить будем.
– Рано еще, – покачал головой Стас.
– Ну, подождем еще немного.
– А если не разрешат?
– Что значит «не разрешат»? – Марина поняла, о ком разговор. Так уж вышло, что про Стаса она знала если не все, то многое. И знала, с кем и какими узами он связан. – Ты в опасности, им выгодно, чтобы ты исчез.
– Исчезнуть можно бесследно.
– Вот это ты зря! Тебя знают, тебе доверяют!
– Я не железный. Железных людей не бывает.
В тумбочке зазвонил телефон, и Стас вздрогнул. Вспомни нечистую, она и объявится.
На этот телефон мог звонить только Мистер.
– Спишь? – Казалось, голос исходит из преисподней.
– Сплю, – спокойно ответил Стас.
– Ты знаешь, как я тебя уважаю…
С Мистером у Стаса были особые отношения. Вместе начинали, вместе поднимали… Мистер мог зачистить любого, но только не его. Во всяком случае, на это хотелось надеяться.
– Знаю.
– И то, что ты облажался, знаешь.
– Я же сказал, что выкручусь.
Стас мог говорить без опаски. Этот телефон не прослушивался, а ментовских «жучков» в доме не было. Он и с помощью детектора все комнаты обследовал, и пальцами в каждую щель залез. Безопасность – прежде всего… Он же всегда все просчитывал, никогда не промахивался, не оставлял следов, а тут вдруг проруха… Может, и не надо было Нефелина «мочить»?.. Но что сделано, то сделано.
– Плохо дело, – с недоброй интонацией в голосе сказал Мистер. – Менты над нами кружат, высматривают, вынюхивают. Пока тебя не возьмут, не успокоятся.
Он явно ждал от Стаса самостоятельного решения.
– Хорошо, я сдамся, – ответил тот.