Я вообразила себе изображение кровавого уличного побоища над каминной доской. Кто захочет изо дня в день любоваться картиной убийства?
— Повезло.
— Еще как! Видела бы ты, как я уламывал владельца галереи расстаться со снимком! Тот, знаешь ли, вознамерился продать его только венгру, и никому другому. А общался я с ним через переводчика, которому пообещал кругленькую сумму в качестве комиссионных. И уж он расстарался — убедил галерейщика, что в моих жилах течет кровь не чья-нибудь, а самих Габсбургов!
— Я не вас имела в виду, — бросила я.
— То есть как?
— «Повезло» я сказала про того человека, с которого сняли обвинение в убийстве.
— Ну да… конечно…
Было уже поздно, и я боялась, что так и уйду с пустыми руками. Я — «сова», всегда чую наступление нового дня, кожей ощущаю убегающие минуты. Самые добрые наши с Генри разговоры случались глубокой ночью. С восходом солнца людская близость испаряется; ночью человек незащищен и восприимчив, но это исчезает вместе с луной и звездами.
Торп взял нож и принялся резать свою пиццу на малюсенькие кусочки. А я и забыла его отвратительную привычку препарировать еду.
— Я хотела спросить вас кое о чем.
— И как это люди обходятся без замороженной еды? — покачал головой Торп. — Я бы без нее точно с голоду помер. Я тебе никогда не рассказывал, как однажды познакомился с самим Джо Куломбом, основателем «Трейдер Джо»? На благотворительном вечере в пользу оперного театра Лос-Анджелеса. Большой, знаешь ли, почитатель оперного искусства.
— Питер Мак-Коннел, — сказала я.
Торп подцепил на вилку артишок с пиццы и медленно жевал, не отрывая глаз от тарелки. Не знай я его как облупленного, решила бы, что он не расслышал.
— Гастрономов «Трейдер Джо» было не так уж много, пока в 1979 году всю сеть не перекупил один из братьев-немцев, владеющих торговой сетью «Алди». А наши до сих пор уверены, что делом заправляет калифорнийский малый по имени Джо, в цветной рубахе и панаме.
— Это сделал Питер Мак-Коннел? — Я твердо решила не сдаваться.
Торп промокнул губы салфеткой.
— Книгу ты читала, с моей теорией знакома.
— Ваша теория меня нисколько не интересует. Я спрашиваю: он или не он?
— Строго между нами?
— Само собой, — кивнула я. — С кем мне откровенничать?
— У него была возможность. У него был мотив. Большинство косвенных улик указывали именно на него.
— Большинство?
— В делах, подобных этому, всегда остаются некоторые сомнения.
Я вылила ему остатки вина из бутылки и осторожно продолжила:
— А когда писали книгу, вы сомневались?
— У любого разумного человека в данных обстоятельствах будут какие-то сомнения. Это неизбежно.
— Но в книге вы даете понять, что это именно он.
Торп взял бокал.
— Так и есть.
— Но почему?
— Потому что, если бы преступление совершил кто-то другой, оно стало бы всего-навсего очередным убийством в полицейских сводках, годящимся разве что для заметки в газете. А вот если его совершил Мак-Коннел… О, тогда это совсем другая история. Юная, прелестная, талантливая девушка убита собственным женатым возлюбленным, который знает, что ему никогда не сравняться с ней в одаренности. — От выпитого голос слегка изменял ему. — Чтобы развеяться после тяжелого трудового дня, людям нужна какая-нибудь захватывающая история. Хочется почитать про что-нибудь такое, с чем в реальной жизни им никогда не повстречаться. Как только я наткнулся на Мак-Коннела, я сказал себе: вот герой, которого ты ищешь, который не давался тебе в прежних, безуспешных попытках написать роман.
— Но ведь ваша книга — не роман.
— И тем не менее я должен был мыслить как романист. Возьмись я за это дело как за элементарный журналистский опыт, я бы не ухватил самой сути истории.
— А что, если герой вашей книги не имеет ничего общего с реальным человеком? Что, если Мак-Коннел не делал этого?
— Такой возможности исключить нельзя.
— Вам плевать на то, что вы, быть может, сломали жизнь невинному человеку?
— Ну, назвать его невинным можно лишь с большой натяжкой. Давай на минуточку допустим, что он не убивал Лилы. Это ни в коей мере не снимает с него вины за внебрачную связь и за то, что он использовал твою сестру в своем честолюбивом желании доказать гипотезу Гольдбаха.
— Если книга претендует на документальность, люди рассчитывают на правду.
— Помнишь, что Оскар Уайльд написал в предисловии к «Портрету Дориана Грея»? «Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или плохо написанные». Моя, надеюсь, написана хорошо и занимательно. Все, чего я хотел, — это рассказать интересную историю. Чем глубже я погружался в материал, тем яснее мне становилось, что финал может быть одним-единственным. И как только это понял, писать стало до смешного легко.
Торп откинулся назад.
— Слушай, я тут подумал, давай как-нибудь на днях встретимся? В субботу я буду давать автографы в магазине на Опера-плаза. Могли бы потом где-нибудь пообедать.
Светлело небо. Время близилось к пяти, мир вот-вот продерет глаза, зашевелится. Я поняла: единственный способ добиться желаемого — это бить Торпа его же оружием. Мама как-то призналась, что успех адвоката напрямую зависит от работы со свидетелями. «Ошибка многих адвокатов в том, — говорила мама, — что перекрестный допрос они начинают с нападок. Для них главное — выиграть дело во что бы то ни стало, вот они и запугивают свидетеля». А мама, по ее словам, к любому перекрестному допросу подходила как переговорщик. Еще до суда старалась побольше разузнать о свидетелях и строила допрос с учетом характера каждого из них. Это позволяло вести разговор в нужном ей направлении.
Предложив еще раз встретиться, Торп сам распахнул передо мной двери.
— Предположим на минуточку, что это был не Мак-Коннел, — заговорила я. — Кто еще мог это сделать?
Торп поднялся и стал собирать тарелки.
— Можно заглянуть в «Мангостан». Потрясающий вьетнамский ресторанчик. Лучшая в городе говядина с чесноком!
Я пропустила приглашение мимо ушей и продолжала гнуть свое:
— Вы переговорили с десятками людей, когда собирали материал для книги. Неужели не нашлось других подозреваемых?
— Ты когда-нибудь пробовала сок из ягод мангостана? Пальчики оближешь!
Он направился с тарелками на кухню. Прихватив бокалы и остатки пиццы, я двинулась следом.
— Я не прошу, чтоб вы припомнили вот так, с ходу. Наверняка у вас где-нибудь припрятаны записи.
Торп свалил тарелки в доверху набитую раковину, сбрызнул всю горку моющим средством и включил горячую воду.