Работают только его руки, одни лишь руки. Жар печи опаляет волосы на его руках. Печь трещит, как будто бормочет ему, что он попадет в ад. Взгляд мечется с места на место — из зала на дверь, потом на кончики волос идущего мимо человека, на людей, которые отправились на прогулку подышать обновившимся воздухом.
Лучше бы никогда не наступила эта весна! Лучше бы он никогда не бросал свою тележку!
Пресвятая Дева, сколько там было крови! Сколько ее может быть в таком маленьком теле? Ковер! Ковер на полу изменил цвет. Он окликнул, она не ответила. Окликнул два раза. Пресвятая Дева, хоть ты мне помоги!
Он вспомнил, что, когда был еще ребенком, один человек из их переулка попал в тюрьму: украл что-то. Его мать откладывала часть еды, которой и так было мало, для семьи, оставшейся без отца; и все в квартале делали то же самое. Но детям было запрещено играть с детьми вора. Он не позволит, чтобы такое случилось с его детьми! Ни за что не позволит!
Его не заберут в тюрьму. Он не даст себя схватить.
Он перестал резать соленые анчоусы, просунул руку под стойку и проверил, на месте ли длинный острый нож для мяса.
Все решится сегодня; он это чувствовал. Но он не даст себя схватить.
Майоне достал записную книжку и стал читать свои пометки.
— Мама миа! Ничего не пойму в том, что сам написал! В тот день Кализе вела прием не с самого утра, потому что было назначено всего пять встреч. Она сказала Петроне, что должна выйти из дома по одному очень важному собственному делу. В любом случае она вернулась в час обеда и вскоре после полудня занялась клиентами. Я послал вызовы всем, кого она приняла. Может быть, вы знаете кого-то из них, комиссар? Эти люди из тех, которыми занимаетесь вы. Некий Ридольфи Паскале не может прийти в управление, нам самим придется идти к нему. Он упал с лестницы, как раз когда уходил от Кализе в то утро, так что теперь сидит дома с повязкой на ноге. Вы же помните, какая там лестница, комиссар? Даже я чуть не упал на ней, когда мы там были в последний раз. Счастье еще, что она узкая, и я бы застрял на ней, даже если бы упал. Перейду к остальным. Первым к ней пришел Пассарелли Умберто из города Фория, бухгалтер, служит в кадастровом бюро.
— А что тебе сказала о нем Петроне?
Майоне засмеялся:
— Ну, это довольно странная и забавная история, комиссар. Короче говоря, этому бухгалтеру Пассарелли шестьдесят лет. Он живет с матерью, которой восемьдесят семь. До сих пор все шло нормально. Этот бухгалтер обручен с тех пор, когда ему было двадцать лет, с некоей синьориной Лилианой, которая живет отдельно от него. Сорок лет они жених и невеста, комиссар! А почему не поженились? Да потому, что синьора Пассарелли, которая, в сущности, родилась быть свекровью, не хотела этой свадьбы. Все деньги в ее руках, а она хотя и очень стара, но еще в своем уме. Поэтому они ждут.
— А почему он пришел гадать к Кализе?
— По смешной причине: хотел узнать, когда умрет его мама. Она умирает уже двадцать лет. Петроне знакома со служанкой врача, который лечит синьору Пассарелли, и через нее добывала сведения, которые помогали Кализе читать будущее по картам. Это невероятно!
— Хорошо, хорошо, хватит об этом. Кто был следующим?
— Девушка по фамилии Коломбо. Она приходила всего второй раз, по поводу сердечных дел, потом я вам все расскажу. А вот с той, что пришла потом, нам придется помучиться. Это важная дама из Санта-Лючии, Эмма Серра ди Арпаджо. Тут дело обстоит серьезно, она — едва ли не главный источник денег для предприятия. Петроне не смогла мне сказать о ней ничего: Кализе вела с ней дела напрямую. Может быть, тут и узнавать нечего. Я хотел вас спросить, как быть с ней — посылать ей повестку или действовать осторожней? Я бы не хотел поднимать шум, а с людьми из верхов общества всегда сложно иметь дело.
Ричарди нетерпеливо фыркнул:
— Сколько раз я тебе говорил, что не хочу слушать ничего подобного! Если нам положено вести расследование, значит, это надо делать. Пошли ей повестку так же, как всем остальным. А если потом кто-то начнет вставлять палки в колеса, будем думать, как сломать эти палки о его голову. А последний?
— Иодиче, хозяин пиццерии в квартале Санита. Это не карточный клиент, а должник. Но вексель исчез: я проверил сам, его нет. Может быть, Иодиче заплатил и ушел, и запись в тетради говорит об этом.
— А может быть, он убил Кализе и забрал вексель. Посмотрим. Впусти Пассарелли.
Бухгалтер Умберто Пассарелли не верил в судьбу, что было странно для человека, который ходил к гадалке узнать будущее по картам. Он считал важной частью хода событий то, как человек идет им навстречу. Исходя из этого и складывался его день, который мог начаться хорошо или плохо.
Поэтому он обращал очень много внимания на все, что случалось в течение часа после того, как просыпался. Для него события первого часа дня были знаками, ясно говорившими, какой след этот день оставит в его жизни. По ним он, должным образом нахмурившись, настраивал себя на остальные двадцать три часа суток. Но иногда знаки было трудно истолковать.
В то утро его разбудили несколько сильных ударов в дверь — плохой знак. Но их услышал только он, а мама продолжала мелодично похрапывать — хороший знак. Два полицейских в форме — плохой знак. Но они вели себя достаточно вежливо — хороший знак. Они велели ему прийти к ним в управление сегодня же утром — плохой знак. Но они не арестовали его и сказали, что ни в чем его не обвиняют, — хороший знак. Пока не обвиняют, добавили они — плохой знак.
Так Умберто Пассарелли приспособил свое правило жить по приметам к стратегии выжидания. Он осторожно зашел в кабинет Ричарди и перед этим благовоспитанно спросил: «Можно войти?»
Это был худой человечек маленького роста. Его волнение выдавали несколько нервных движений, из которых самым неприятным была привычка щурить левый глаз и одновременно скашивать рот тоже влево. Казалось, что он подмигивает я в то же время пугается. Маленькие золотые очки, твердый воротничок, на манжетах крошечные чернильные пятна.
Аккуратно уложенная прядь волос прикрывала лысую макушку. Легкий ветерок, влетавший в окно, вдруг растрепал его волосы, а в нескольких местах даже приподнял. Ричарди вспомнил шествие на Троицу, которое устраивали на его родине. Участники этой процессии изображали сошествие Святого Духа с помощью дрожащих полосок ткани на голове.
Узнав от Пассарелли и записав все его анкетные данные, комиссар спросил, знает ли тот, что Кармела Кализе убита.
— Конечно знаю. Я прочел в газете. Как жаль! Такая неприятность!
— Неприятность?
— Конечно, комиссар. Поймите: теперь я и еще неизвестно сколько таких людей, как я, должны будем искать другого человека, который бы нам помогал. А это нелегко, поверьте мне. — Он прищурил глаз. — Нелегко поддерживать в себе веру в того, кто говорит тебе, что ты должен делать.
Ричарди сдвинул брови.