— Мы желаем того же, что вы, профессор. Ни один человек не должен расплачиваться за то, чего не совершал. Вы и ваша супруга можете быть спокойны. Мы сумеем исполнить наш долг.
Выходя из подъезда под сердитым взглядом привратника, Майоне комментировал встречу с супругами Серра:
— Комиссар, почему вы не копнули глубже? Мне казалось, что эта синьора говорила то, чему ее научил профессор, а потом проболталась, что несчастна. Разве не стоило попытаться узнать об этом больше? Например, не принялась ли синьора от скуки убивать старушек?
Они уже дошли до автомобиля. Ричарди положил ладонь бригадиру на плечо, приказывая замолчать, и ответил:
— Ты прав. Выслушай меня, Майоне: я хочу сказать это тебе перед тем, как сяду в машину — на случай, если не выйду из нее живым. Тут не все ясно. Синьора Серра много раз была у Кализе. Та в этом случае не пользовалась помощью Нунции, значит, получала информацию от кого-то другого. Поэтому собери, но очень осторожно, данные о жизни Эммы Серры ди Арпаджо. Я хочу знать, с кем она встречается, куда ходит, когда мужа нет дома, как зовут ее друзей и что говорит прислуга. И узнать это надо как можно скорее: я чувствую, что мы вот-вот скажем, что это был Иодиче, или прекратим расследование.
— Слушаюсь, комиссар! Только я не понимаю, почему вы решили, что не выйдете живым из автомобиля. Пожалуйста, объясните мне это потом.
Тереза видела из окна кухни, как два полицейских сели в автомобиль, а потом он подпрыгнул, сорвался с места и укатил. Их появление вызвало у нее любопытство, а зеленые глаза, прозрачные как стекло, произвели на девушку сильное впечатление. Она видела, что стало с хозяином и хозяйкой. Профессор, который в последние дни не мылся и не брился, вдруг стал еще более чопорным и выглядел безупречней, чем всегда. Синьора, по-своему очень красивая и всегда наряженная по моде, оделась скромно, как служанка приходского священника на родине Терезы, старая ворчунья.
Когда Тереза подавала чай, все молчали; лиц она тоже не видела, потому что держала глаза опущенными. Но она кожей чувствовала, какое огромное напряжение повисло в этой комнате. Через дверь маленькой гостиной до нее долетали только тихие неразборчивые звуки: никто ни разу не повысил голос. Пока там шел разговор, она привела в порядок комнату синьоры — вытерла пятна вина и рвоты.
Потом она принялась убираться в кабинете профессора и заметила грязные башмаки, которые теперь лежали у нее на кухне, в маленьком шкафчике.
Легкий ветерок принес в кухню приятный запах. Тереза подняла глаза, посмотрела в сторону моря, откуда он прилетел, и подумала: теперь весна в самом деле наступила.
Пустив по следу Эммы своего друга-бригадира, Ричарди вернулся в управление один. Перед дверью кабинета его дожидался Понте. Взгляд курьера быстро метался из стороны в сторону.
Заместитель начальника управления Гарцо был вне себя. Это было заметно по его частому дыханию и красным пятнам на лице. К тому же, когда Ричарди вошел в его кабинет, Гарцо не вышел ему навстречу.
— Итак, Ричарди, вы, как всегда, не исполняете мои указания! На этот раз я не намерен терпеть ваше поведение, если только вы не предоставите мне объяснение.
Ричарди склонил голову набок, словно спрашивая, в чем дело, и ответил:
— Я не понимаю вас, доктор. Разве мы не договорились, что я допрошу синьору Серру ди Арпаджо? И что мы поедем к ней в особняк на машине? Мы именно это и сделали.
Гарцо фыркнул, как бык.
— Профессор лично позвонил мне и пожаловался на ваше совершенно непочтительное поведение. Он сказал, что вы общались с ним почти как с преступником. Это правда?
Ричарди пожал плечами:
— Не все мы привыкли вращаться в высшем обществе, доктор. Я много раз завидовал вашим дипломатическим способностям. Я лишь задал вопросы, относящиеся к делу, без всяких задних мыслей. Будь я на вашем месте, такая преувеличенная защита вызвала бы у меня беспокойство: обычно — и вы, при вашем большом опыте, это знаете — подобная реакция означает, что человек что-то скрывает.
Гарцо отвел взгляд. Ричарди был уверен, что если бы стоял ближе к нему, то услышал бы гудение мозга, который работал на пределе своей мощности. Гарцо, бюрократу в полиции, не нравилось спорить со знатью. Но еще меньше ему хотелось, чтобы убийца был обнаружен не в результате расследования, а случайно. В этом случае пресса растерзала бы его за то, что он защищал профессора. Такое уже случалось, и Ричарди знал об этом.
— Разумеется, вы тоже правы, Ричарди. Я далек от вашего расследования и не хочу влиять на его ход. Но я должен во второй и, надеюсь, последний раз посоветовать вам вести себя в высшей степени осторожно. Если вам понадобится выслушать кого-нибудь из семьи Серра ди Арпаджо, вы сначала должны попросить разрешения у меня. Понятно?
— Да, доктор.
Бригадиру Майоне наконец досталась работа, которую он любил, — та, где нужно шевелить ногами, — собирать сведения, имена, факты, маленькие истории — отрывки большой повести чьей-то жизни. Работа, которая позволяла ему с головой погрузиться в жизнь, отправляла его бродить по городу, по кабинетам и магазинам, по всем улицам — от маленьких переулков до больших проспектов, обсаженных деревьями. Работа, которая приносила ему новые знакомства и позволяла снова увидеть лица давних знакомых, которая позволяла ему слышать голоса Неаполя. И которая не давала ему думать ни о чем, кроме нее. А сейчас ему больше чем когда-либо нужно было забыть про все остальное.
Два вечера назад он вдохнул уже почти забытый аромат дома: почувствовал заботу женщины и запах еды, которая приготовлена для него. Кажется, даже заметил во взгляде Филомены искреннюю тревогу из-за того, что он устал.
И все же в душе у него была печаль. Ему казалось, что он со стороны смотрит на жизнь другого человека, который незаконно занял чужой трон. Ему было неловко и грустно. Вернувшись домой, он молча лег в кровать и лишь тогда почувствовал себя на своем месте, хотя Лючия уже давно спокойно спала, запертая в своем мире воспоминаний.
Думая об этом, он наконец увидел, как привратник семьи Серра ди Арпаджо вышел из особняка без униформы и направился к себе домой.
Майоне покинул полумрак парадного входа и подошел к этому человеку. Сделав вид, что встретил его случайно, бригадир предложил угостить его пивом по случаю конца дежурства.
Пока Майоне шел по своим следам, состоявшим из голосов, слов, выражения лиц, Ричарди двигался по другому пути. Ему нужно было отыскать недостающий кусок мозаики, который он уже не мог найти обычным путем: выслушать призрак Тонино Иодиче, хозяина пиццерии, который покончил жизнь самоубийством.
Комиссар быстро шагал по маленьким улочкам, которые в этот вечерний час были полны движения и жизни. Он спешил в пиццерию — мечту жизни и причину разорения Иодиче. Он не мог закрыть счет, предъявив как убийцу человека, который даже не мог признаться в преступлении, хотя на первый взгляд и казался виновным. Комиссар хотел войти в жизнь Иодиче, услышать его последнюю мысль, ощутить последнюю боль. Если только Иодиче не был в сознании, когда попал в больницу. В этом случае Ричарди не обнаружит ничего, кроме запаха смерти.