Из маленького человечка словно выпустили воздух. В наступившей тишине стукнули об пол его каблуки. Управляющий опустил взгляд и пробормотал:
— Я сейчас же займусь этим. Но сообщу свое мнение о ваших действиях в соответствующие органы.
— Делайте, как считаете нужным. А теперь уходите.
Управляющий гордо расправил грудь, пытаясь вернуть хотя бы часть утраченного достоинства, повернулся на месте и направился в сторону сцены. Следом за ним удалились все присутствующие, и вместе с ними улетучился гул голосов, комментирующих происходящее.
Кабинет директора сцены был крошечным. Почти все его пространство занимал письменный стол, на котором лежали в беспорядке рисунки, записки, страницы из партитур с написанными от руки примечаниями. На стенах — афиши. Перед столом — два стула, один позади другого. Свет и воздух поступали из маленького окошка наверху. Первым Ричарди решил выслушать директора сцены Джузеппе Лазио, взлохмаченного человека, который взломал дверь гримерной Вецци.
— Какие в точности у вас обязанности?
— Я отвечаю за сцену. Управляю практически всем, что касается подмостков, — техниками, входом и выходом актеров, оборудованием. Всем, кроме художественной части. Словом, всей организационной стороной спектаклей.
— Что случилось сегодня? Прошу вас, расскажите мне все, даже те подробности, которые вам кажутся не важными.
Лазио наморщил лоб под рыжей шапкой волос.
— Закончилось интермеццо из «Чести», и мы готовились выпускать актеров для сцены после тоста. Это сцена хоровая, выходят сразу все исполнители. Реквизит был приготовлен, задник стоял на месте. Пришла синьора Лилла и позвала меня к входу на сцену.
— Синьора Лилла?
— Леттерия Галанте, но мы ее называем «синьора Лилла». Она заведует швейной мастерской нашего театра и сама приносит ведущим актерам сценические костюмы. Вы ее уже видели, это та… крупная… женщина. Она родом с Сицилии. Очень, очень хороший человек. Так вот, она пришла и сказала мне: «Директор, Вецци не открывает дверь. Мы стучали, мы его звали. Но он не отвечает!»
— Мы?
— Да, с ней была портниха из ателье. Их там тридцать, я знаю не всех. Они принесли для роли Канио костюм паяца, тот, который вы потом сами видели в руках у девушки. Я спустился вниз. Я торопился: между финалом «Чести» и началом «Паяцев» мало времени. А Вецци… как бы это сказать… был не всегда пунктуален. Иногда исчезал, надо было искать его по всему театру и даже вне театра. Он, знаете ли, великий человек, самый великий из всех. На сцене. Но вне сцены почти неуправляем. Один из тех, кто может уйти по своим делам, а все остальные должны подстраиваться под него. Ничего не поделаешь — привилегия таланта.
— А сегодня вечером он уходил? Вы видели, как он вышел?
— Я — нет. Но я постоянно перехожу с места на место, поэтому мог и не заметить. Как бы то ни было, я спустился к его гримерной и заметил, что дверь заперта на ключ. А такого никогда не бывало. Ни один из певцов, а Вецци тем более, не двинется с места, чтобы открыть дверь, когда его гримируют. Тогда я забеспокоился.
— И что вы сделали?
— Я тоже позвал Вецци, потом подумал, что он мог почувствовать себя плохо, и выбил дверь ударом ноги. Я воевал и привык к жутким зрелищам. Но столько крови сразу я еще никогда не видел. После меня в гримерную вошла синьора Лилла и громко закричала. Потом все забегали взад-вперед. Я остановил одного рабочего и послал его вызвать вас. Я правильно сделал?
— Конечно правильно. После вас в гримерную еще кто-нибудь входил?
— Нет. Точно нет. Я сам ждал вашего приезда возле двери. Я ведь уже говорил вам, что был на войне. Я знаю, как надо поступать в таких случаях.
— Последний вопрос. Скажем, гримерная закрыта на ключ. Но я не видел ключа в двери, ни внутри, ни снаружи. Это вы его вынули?
Лазио, пытаясь вспомнить, запустил пальцы обеих рук в рыжую шевелюру и растрепал волосы еще сильнее.
— Нет, комиссар, — сказал он наконец. — Ключа не было вообще. Теперь, когда вы заставили меня подумать о нем, я это вспомнил.
— Спасибо. Можете выйти отсюда. Но не уходите далеко, мне может понадобиться еще какая-нибудь информация. Майоне, проведите ко мне обеих портних.
Синьора Лилла, блондинка с голубыми глазами и проницательным взглядом, вплыла внутрь, как парусный корабль, и заполнила собой весь кабинет. Позади нее стояла маленькая худощавая девушка, которая по контрасту с ней казалась еще ниже и худее. Халат был ей велик, по меньшей мере на один размер. Великанша скрестила руки на груди, воинственно взглянула на Ричарди и ринулась в бой:
— Что это значит, никто не должен покидать театр? Вы что же думаете, это сделали мы? Мы здесь работаем, а не приходим сюда делать мерзости! Мы честные люди!
— Никто ни о ком не говорит ничего плохого. Садитесь и ответьте на мои вопросы. Расскажите, что произошло.
Женщина тяжело опустилась на стул, вздохнув при этом, словно разрешение сесть сняло камень с ее души и теперь она смогла говорить более вежливо. А может быть, она вздохнула потому, что прочла в зеленых глазах комиссара решимость, которой невозможно противостоять.
— Мы принесли их заранее, эти костюмы. Было еще достаточно времени до выхода. Обычные певцы их примеряют один раз, просят что-то поправить, если нужно, и конец. Но этому нужно по двадцать примерок. То ему коротко, то ему длинно. То широко, то узко. То пуговица под воротником не застегивается. Просто мука крестная! Мы находимся на четвертом этаже, комиссар. Если вы окажете честь подняться к нам, сами увидите, какая у нас теснота. Нас тридцать работниц. Летом такая жара, невозможно дышать — от горячего угля для утюгов. К нам не попадает даже прохладный воздух из садов. А зимой, наоборот, приходится шить в перчатках с обрезанными пальцами, и даже если все печи топятся, мы замерзаем. Но мы не жалуемся, верно, Маддалена? — Она повернулась к девушке. — Работа есть работа, и мы свою работу делаем хорошо. Театр Сан-Карло знаменит во всем мире, в том числе и своими костюмами, а костюмы — это мы.
Но, слава богу, костюм паяца наконец был готов, и даже последняя примерка прошла как раз сегодня вечером. Я захотела сама спуститься вместе с Маддаленой, посмотреть, хорошо ли теперь костюм сидит на Вецци. Но мы обнаружили, что дверь заперта.
Ричарди подумал, что не хотел бы оказаться на месте тенора, доведись в костюме еще что-то менять. Потом он вспомнил, в каком состоянии сейчас находится Вецци, и осознал, что беспокоится напрасно.
— Что вы предприняли?
— Позвали директора Лазио, чтобы он посмотрел и решил, что нам делать. Мы не хотели быть виноватыми, если спектакль начнется с опозданием. Директор пришел, мы ждали его перед дверью.
— А он что сделал?
— Постучал в дверь, позвал Вецци, потом выломал дверь ударом ноги. Вот это настоящий мужчина! — кокетливо заявила синьора Лилла.