— Я не об этих, — возразил Тёма.
— О ком же?
— Камеры эти уникальны, но сигнал они дают все-таки несильный. Радиус действия километров десять, не больше, — сказал Тёма и замолчал.
До отряда дошло мгновенно.
— Эти наблюдатели… они что, на острове?
Тартарен завертел головой так, точно их мучители притаились где-то здесь, по углам бревенчатого форта, и можно немедленно их обнаружить и надавать как следует по шее за все их шутки.
— На острове, — подтвердил Тёма. — Или на яхте где-нибудь в бухте.
— Блин, так что ж мы тут сидим! — подскочил Тартарен.
— А что мы можем сделать? — уныло спросила Катя.
— Найти этих подонков, перебить им их телевизоры, угнать их яхту. Да мало ли что!
— Сначала их надо обнаружить, — вернул Тартарена на землю Юнг.
— Так давайте искать! И поскорее. Мне, честно говоря, эта жизнь на подножном корму вот где сидит.
— А это точно? — переспросил Крис. — Насчет радиуса действия?
— Точно, — уверенно сказал Тёма. — Причем десять километров — это максимальная величина. Реально они должны быть ближе.
— Черт, — медлил с решением отправляться на поиски Крис, — вот если бы был способ засечь их место нахождения. Знать точно, куда идти.
— Если бы… — согласился Тартарен. — Но…
— Есть такой способ, — просто сказал Тёма.
Их отлично было видно на огромном, во всю стену, плазменном экране и на сотне других, мелких кристаллических, на другой стене.
Тёма чертил на песке странную конструкцию, напоминающую скелет огромной птицы. Крис с сомнением качал головой. Гена Жариков подполз поближе, уши навострил. Катя смотрела на Тёму как одинокая интеллигентная дама на электрика, занятого починкой проводки. Светка сидела, обхватив колени, беспокойно оглядываясь на Юнга с Тартареном. Те изучали чертеж, тихо переговариваясь.
Человек с одутловатым лицом и прозрачными глазами откинулся в кресле, нажал кнопку пульта. Пульт пискнул, увеличил фигуры Юнга с Тартареном.
Картинка разошлась на весь экран. В гулком зале, где по стенам за стеклом неслышно скользили тени акул и покачивались пышные лепестки похожих на хризантемы актиний, тихие голоса ребят звучали отчетливо и ясно.
— Ты пока Крису ничего про Светку не говори, — сказал Дима Тартарену.
— Да? А если она опять?
— Но откуда…
— А в этот раз где она взяла?
— А ты уверен, что там что-то было?
— Не знаю. Может, и не было. Может, только бычок из листьев.
— В том-то и дело! Не могла она на те стенки одна залезть!
— А ты как влез?
— Честно говоря, сам не пойму, — признался Юнг. — Что-то на меня нашло. Всякий страх потерял от злости.
— Тогда что это такое мы видели? Что с ней было-то? Припадок, что ли?
— Не знаю. — Юнг старался не смотреть на Свету. — Что-то вроде нервного срыва.
— Что-то этот срыв мне напомнил. Ты вообще с обкуренными общался когда-нибудь?
— Ну видел таких…
— А я общался. И сам… знаю, что это такое.
— Хорошо, давай так — я присмотрю за ней. Если что замечу, сам Крису расскажу.
— Присмотри, — улыбнулся в усы Тартарен. — Я заметил, ты давно к ней присматриваешься. А она к тебе.
— С чего ты взял? — покраснел Юнг.
— Да я еще там, в самолете, заметил. Решил вам не мешать. А то девчонка давно бы со мной была, — приосанился Леша.
Человек с прозрачными глазами, оттопырив губу, хлебнул, звякнув кубиками льда в стакане, нажал кнопку на пульте, послушал звонок.
Даже не оглянулся, услышали его или нет. Не повышая голоса, сказал что-то вошедшему в странной форме — камуфляжный комбинезон, белая рубашка, зеленый галстук, на ногах лакированные туфли. Тот выслушал, ничем себя за высокой спинкой кресла не обнаружив, подождал, не будет ли еще указаний, и исчез.
Сидевший в кресле пикнул пультом, увеличил изображение Светы — тонкая шея, ключицы торчат, ежик светлых волос и глаза огромные и темные в полумраке форта.
Вдруг лицо чуть повернулось — и глаза эти встретились со взглядом сидевшего в кресле. Человек вздрогнул. Потом рассмеялся. Не могла же девчонка в самом деле знать, что она сейчас на экране.
«21 мая.
Тот же остров. Те же люди.
Запись ведет Дима Юнкович.
Пятый день экспедиции.
Я спросил у капитана Криса, есть ли теперь какой-нибудь смысл вести этот журнал. Крис сказал, что смысл есть. В конце концов, эти записи нужны нам не меньше, чем тем, кто устроил нам такую жизнь.
Да, теперь мы знаем, что все это время за нами велось тайное наблюдение и что наблюдатели эти где-то здесь, на острове.
Тёма придумал, как найти их базу, не прочесывая остров вдоль и поперек.
Затея рискованная. План авантюрный. Тот, кто завтра попытается его осуществить, вполне может не вернуться. Но, кажется, это единственная возможность выяснить, действительно ли наши противники где-то рядом, и если да, то где именно, сколько их и что они замышляют».
В конце серой книжицы были сделаны следующие отрывочные замечания личного свойства:
«Характер проявляется в экстремальных условиях.
Если человек по жизни привык душить всех, кто ни попадется, он и на острове под дикарями такой будет. А если был с хорошими намерениями, но слаб в городе, то и в пустыне от него толку будет мало.
Перемены случаются. Но не вдруг.
Тартарен сказал про Свету странную вещь. Может, он и заметил что-то еще в самолете. Если бы он сказал мне об этом сразу после единственной нашей с ней прогулки по лесу, я готов был бы с ним согласиться. Но с тех пор она меня как-то упорно не замечает. А смотрит так, как будто хочет сказать что-то очень важное, но не решается. И вместо этого вдруг начинает кокетничать со всеми подряд.
Сразу после разговора с Тартареном я подсел к ней. Попробовал заговорить. А она от меня тут же к Крису. Спрашивает его о чем-то, ответов не слушает, смеется ни с того ни с сего. Крис был удивлен. Катя недовольна.
Похоже, она все время что-то придумывает, точно прячется. И не было у нее никогда никаких богатых папиков. А было что-то проще и страшнее.
А если Тартарен прав и она действительно…»
Глаза у Юнга на этой фразе закрылись сами собой, и он уснул подле очага, как и все прочие — в эту ночь уснувшие там, где сидели.
Крис, вызвавшийся дежурить, провел эту ночь во дворе форта, пытаясь воспроизвести идею Тёмы на песке.