— Конечно, она не может объяснить, — сказала Грейс, когда они с Тафтс спускались на машине с Католического холма. — А вот я могу.
Тафтс, сидевшая за рулем больничного «форда», бросила быстрый взгляд на сестру.
— Я убежденная старая дева, Грейс, и в подобных вещах разбираюсь плохо. Так что объясни мне все подоступнее.
— Все очень просто, — начала делиться семейным опытом Грейс. — Чарлз опротивел Китти.
— Опротивел?
— Точно. Такое случается. Нечасто, но бывает. Интимные отношения — вещь довольно сложная, — со знающим видом заявила Грейс. — И никто не может предсказать, как обернется дело, когда мужчина и женщина начнут жить вместе. Я имею в виду привычки и всякие там интимности — будет ли муж мочиться в присутствии жены, разрешит ли жена сосать ее грудь? Захотят ли они раздеваться на глазах друг у друга? Если у мужа геморрой, скажет ли он об этом жене? Продолжать можно до бесконечности. И это только то, что касается тела. А если ты оставишь на виду запачканную кровью прокладку? А еще политика. И религия. А если муж прикладывается к бутылке? Мужчины ненавидят, когда жены набрасываются на них в присутствии собутыльников. Интимные отношения — область очень щекотливая. Порой случается, что один из супругов вдруг начинает испытывать к другому отвращение. И со стороны никогда не поймешь почему. Я, конечно, не знаю, с чего это Китти вдруг так ополчилась на Чарли. Но именно в этом все дело. — Грейс заговорщицки перешла на шепот: — Одно могу сказать точно: Китти и сама не знает почему. И все эти разговоры про неспособность Чарли делать нормальных детей — полная чушь. Она взъелась на него вовсе не поэтому.
— Вот так черт! Ты меня удивила, Грейс! А мы можем чем-то помочь?
— Разве что быть под рукой, чтобы подбирать осколки.
Федеральные выборы, намеченные на 19 декабря 1931 года, не слишком волновали Чарлза, поскольку он не планировал выставлять свою кандидатуру. Если бы он и рискнул, то только в качестве независимого кандидата, чтобы иметь возможность голосовать, как ему заблагорассудится. Но Китти была далека от образа идеальной жены политика, а он так нуждался в знающем, политически подкованном помощнике!
19 декабря, в сердцах обозвав себя ослом, он отправился в среднюю школу Восточной Корунды, где находился избирательный участок.
— Доктор Бердам?
Остановившись у входа, Чарлз увидел перед собой длинное лошадиное лицо с выступающей верхней челюстью и торчащими вперед зубами. В бесцветных глазах читалась мертвая хватка. Тощее тело, облаченное в потрясающе безвкусный наряд, просительно изогнулось. Образ дополняли блокнот и карандаш.
— Да, мое имя Чарлз Бердам, — ответил он с улыбкой киногероя.
— Меня зовут Доркас Чендлер, я корреспондент «Корунда пост». Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? — спросила женщина приятным мелодичным голосом, который совсем не вязался с ее внешностью.
— Вы давно работаете в «Пост», мисс Чендлер?
— Нет, это мое первое задание. Раньше я работала в «Телеграф».
— Можно я сначала проголосую? — спросил Чарлз, не переставая улыбаться. — Потом я полностью в вашем распоряжении.
— Разумеется. Встретимся под голубым эвкалиптом?
— Согласен!
Голубой эвкалипт вот уже пятьдесят лет укрывал всех желающих в своей ненадежной ажурной тени, столь характерной для австралийских деревьев. Мисс Чендлер в своем зеленовато-черном облачении была похожа на шрам, оставленный молнией на его светлой атласной коре.
«Знамение? — подумал Чарлз, подходя. — Предвестница будущего? Похоже, она повлияет на мою жизнь. Заставит сменить идеалы, даст надежду, избавит от опасений, разрушит планы — пока не знаю».
— Ожидалось, что вы будете баллотироваться, — начала мисс Чендлер.
— Да, были у меня такие планы, но в этом году было столько партийных пертурбаций, что я решил несколько повременить.
— Не думаю, что ваши мотивы были столь банальны, — возразила она, прислоняя свой тощий зад к огромному стволу.
— Извините, не понял.
— Вы пытаетесь разработать новую политическую философию для нужд Австралии, а это оказалось труднее, чем вы ожидали.
Она вдруг слегка дернулась и поморщилась:
— Проклятые насекомые!
— Давайте где-нибудь посидим, но только не здесь в компании летающих муравьев. Можно я буду называть вас по имени? Мы ведь подружимся, правда? — проворковал Чарлз, беря ее под локоток, для чего ему пришлось высоко поднять руку. Даже без каблуков мисс Доркас Чендлер имела шесть футов роста. — Кофе в «Пантеоне»?
— С удовольствием, доктор Бердам, — с легким смешком согласилась она.
— Чарлз! Меня зовут Чарлз! Не Чарли, а Чарлз.
— Доктор Бердам, для меня вы никогда не будете Чарли.
Кофе незаметно перешел в обед, но Чарлз ничего не имел против, он наслаждался беседой с этой удивительной женщиной. Наконец-то он нашел настоящую сподвижницу и политического консультанта.
Когда он высказал свои опасения относительно сэра Росона Шиллера, Доркас презрительно фыркнула:
— Из него получится хороший чиновник или дипломат, но никак не политик. Он слишком богат и аристократичен, чтобы идти на государственную службу, даже в министерство иностранных дел, значит, ему придется зайти с другой стороны. То есть стать министром в правительстве. Тогда чиновники будут у него в подчинении, и он сможет продвигать свои идеи. Но такой подход имеет свои уязвимые стороны — я имею в виду периоды, когда партия находится в оппозиции или не имеет веса.
— Именно этого я и опасаюсь. Он ведь метит в премьер-министры.
— О нет! Шиллер очень умный человек и видит все подводные рифы. Весьма необычно для юриста. Вам следует обратить внимание на другого претендента — молодого человека из Мельбурна по имени Роберт Гордон Мензис. Он тоже юрист, но идеально подходит на роль партийного лидера. Он с консервативным уклоном, но не оголтелый консерватор и к тому же имеет интерес к трудовому законодательству. В двадцать пять лет он выиграл в Верховном суде Австралии знаковое дело Объединенного союза инженеров. Очень интересный мужчина, но любит покушать, и это уже сказывается на его фигуре.
— Мензис. Да, я о нем слышал, но все отдают предпочтение Шиллеру.
— У Шиллера есть ахиллесова пята. Не знаю, в чем она заключается, но она есть, — весьма проницательно заключила мисс Чендлер.
В голове у Чарлза созрел план, но сначала следовало побольше узнать о мисс Доркас Чендлер. Обеденное время подошло к концу, и освободившийся Кон Декопулос с интересом наблюдал за странной парочкой — Чарли Бердам в компании женщины за тридцать, похожей на активистку благотворительного фонда помощи голодающим детям. О чем они могли так долго и увлеченно говорить? У женщины был блокнот, но она ничего не записывала, а только восторженно смотрела на Чарли, словно он был кинозвездой. Ничего удивительного! На него так смотрела немалая часть женского населения Корунды. Разница лишь в том, что Чарли ни с кем из них не беседовал столь долго.