Роман зажег все свечи в трех канделябрах, отчего в комнате стало светло, но уюта не прибавилось, а потом методично заглянул во все шкафы — не спрятался ли там кто-нибудь.
В апартамент бесшумно вошла Алёна Третья. Она была одета в легкий халатик на голое тело. Девушка закрыла дверь на ключ, а царь зашторил окно. В следующий миг путана оказалась напротив правителя, она, потупив взор, поцеловала его руку и кротко прошептала:
― Доблесть и сила, мой господин!
Она еще раз коснулась губами руки царя, а потом посмотрела на него ясными, преисполненными искреннего обожания глазами.
― Во имя победы, — сказал Роман.
Объективно говоря, Таня была моложе и красивее Алёны Третьей. Но Алёна умела играть; ей хотелось верить, а иногда хотелось даже любить. По-настоящему. Излить не только семя, но и душу. Наверное, именно эта особенность отличает настоящую гейшу от обыкновенной шлюхи.
Царь присел на кровать, путана расположилась рядом.
― Кто из девушек был с Олегом, моим племянником? — спросил правитель.
― Я была, — ответила Алёна.
― Вот как? — Роман не сумел скрыть радостного удивления от такого удачного стечения обстоятельств. — Чем вы занимались кроме секса? Вспомни подробно.
― Этим мы как раз не занимались, — путана бросила быстрый взгляд на царя и тут же потупилась, могло даже показаться, что она слегка покраснела.
«Боги, какой талант!» — подумал Роман.
― Тогда что вы делали? Разговаривали?
― Он был неразговорчив, — покачала головой девушка, — Я попыталась... наверное слишком грубо... попыталась его разговорить, но лишь разозлила. Тогда мне пришлось стать холодной, сыграть с ним как бы начистоту. Но он не открылся, и мне даже жаль его стало. По-матерински жаль... Мне показалось, он очень не хотел убивать ребенка. Может быть, сперва сам не понимал этого, а потом...
Царь внимательно изучал потупившуюся путану: «По-матерински жаль... Ну надо же! Тебе двадцать четыре, ему восемнадцать. В шесть лет пока еще рожать не научились. Неужели племянник действительно зацепил тебя? Или ты сейчас очень умело изображаешь сочувствие? Но в данный момент это не принципиально».
― Вместе с ним приходил Артур?
― Да, — кивнула путана.
― И он ведь не просто так приходил?
― Он принес товар, — скороговоркой сказала Алёна, будто эти слова под большим давлением находились в ней, а сейчас, проделав брешь, вырвались наружу.
― Ага, вот, значит, как, — правитель довольно погладил бородку. — Хозяйке вашей он его сбывает уже второй раз. И ты с Олегом...
Роман приподнял брови.
― Курили траву, — продолжила фразу путана.
― Конечно, ты знаешь, что курение наркотических веществ запрещено законом Великого Лакедемона, — казалось, правитель превратился из ночного хищника в дневного царя зверей и теперь разбрасывает штампованные фразы, подобно бисеру, перед старейшинами Совета.
Алена вскинула голову, открыто посмотрела на Романа и произнесла с придыханием:
― Чего не сделаешь во имя блага отечества.
Из уст любой другой проститутки подобные речи звучали бы как похабное издевательство над обычаями Лакедемона. Но Алёна — совсем другое дело. Она сказала эти слова с какой-то неподдельной честностью, истинным благородством.
«Талант! — восхитился царь. — Настоящий талант! Просто натуральная Жанна д’Арк. Разве только что не девственница».
― Где Артур достает товар?
― Я не знаю и девочки не знают, и хозяйка тоже, — путана задумалась на минутку. — Единственное, о чем обмолвился Артур, что они с вашим племянником напарники.
― Ты полагаешь, это правда? Может, тогда Олег сбежал из-за контрабанды?
― Думаю, нет. Он сбежал из-за ребенка.
― Значит, вот что, — правитель почесал бородку, поднялся, положил на столик два металлических квадратика с выбитой на них единицей. — Товар идет из Беглицы. Завтра в приемной Совета возьмешь пропуск. На воротах объяснишь, что послана за глиняной посудой для заведения, если охранник будет задавать лишние вопросы, заткнешь ему пасть деньгами, — еще четыре квадратика оказались на полированной столешнице. — Хозяйке соврешь, что тебя очень хотел видеть староста Беглицы и за свидание обещал сразу три трудодня. Думаю, раскрутить этого упыря будет не так уж сложно, ведь таких как ты, он в жизни не видал! Ты поняла, что любыми способами должна достать товар, сделать «контрольную закупку», так сказать. Что останется, возьмешь себе.
Царь подумал немного и к шести трудодням, лежащим перед огромным зеркалом, добавил еще двадцать. Маленькое состояние, но что делать — любая спецоперация должна соответственно финансироваться. В конце концов, компромат на сынка соправителя стоит намного больше.
«О! Это будет грандиозный скандал, от Антона отвернуться многие. Кто тебя тогда поддержит, кроме твоего тупоумного костолома Алфераки, друг мой и соратник?»
― Вроде бы все, — задумчиво протянул правитель, всматриваясь в свое отражение.
― Мой господин, могу ли просить вас о свидании с детьми? — пролепетала путана.
― Конечно, можешь, — царь все также пристально и немигающе глядел в зеркало на своего двойника, хищного и опасного оборотня. — Когда все сделаешь как надо, я выпишу тебе пропуск в Ломакин на два дня. Хорошая работа будет хорошо оплачена, не сомневайся. А пока не беспокойся, твои чада живут в сытости и довольстве, у них счастливая судьба. Они станут ломакинцами, а это уже почти полноправные граждане. Ладно... мне пора.
― Мой господин, вы слишком рано уходите, хозяйка может заподозрить неладное, — голос Алёны не был томным или зазывающим, но кротким, просящим, даже молящим о ласке.
Роман повернулся. Путана была без халатика. Когда только успела скинуть? Девушка смотрела в пол, на щеках легкий румянец. Она медленно подняла голову и встретилась взглядом с правителем. В глазах блестели слезы.
«Талант! — усмехнулся царь, задувая свечи на одном из канделябров. — Подлинный талант! Или она не играет? Или это из-за детей. А может, не только из-за них? Неужели в самом деле...»
Роман снял перевязь с шашкой и пояс с кобурой, расстегнул пуговицы на кителе и задул второй ряд огоньков. Девушка в это время сбросила покрывало с необъятной постели.
«Н-да... дилемма! Дома ждет Елена Прекрасная, а я вот тут... разоблачаюсь. Но ведь Алёна права, действительно, скорый уход вызовет подозрения. Что ж, выбора как бы и нет. Чего только не сделаешь во имя блага отечества... Да и Лену готовили не на философском факультете: нюансы работы знает», — подумал Роман, невольно ухмыляясь.
Огонек последней свечи, которую правитель не потушил, едва разгонял ночной мрак в комнате, которая вдруг наполнилась теплом и уютом.