Нда... Оказывается, капитан ВДВ Антон Орлов сделал неплохую карьеру... Антоха, дитя улицы, главный заправила и хулиган Собачеевки дорос — смешно сказать! — до «царя» заштатной деревеньки. Да и Светлана-Лисёнок оказалась на высоте: Верховная жрица Храма Славы...
«...худощавая, но с полными ногами. Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица. Жрица, Постум, и общается с богами...» — произнес про себя Дрожжин строки поэта, которым когда-то зачитывался.
Да, Лёня Дрожжин воспитывался если и не в тепличных, то близких к тому условиях. Он рано потерял отца, а мама, школьный учитель литературы, постаралась оградить сына от жестокостей мира. Она погрузила его в прекрасную иллюзию, в сказку о вечной любви, где всегда добро торжествовало над злом, где побеждал принцип ненасилия, где все были хороши, благородны и честны. Чего только стоили ее рассказы о горящем внутри каждого сердца прекрасном огне созидания, о Божьей искре вдохновения...
* * *
В тот злополучный день, когда началась война, когда любимая вместе с Орловым и его бандой умчались на джипе, несостоявшийся преподаватель Южного Федерального Университета Лёня Дрожжин окольными путями пришел в город...
Лёня уже понял, что теперь надо держаться подальше от людей, поэтому он, осторожно пригибаясь, прятался за росшими вдоль улиц деревьями и старался не выходить на открытые места. В голове крутились и перемешивались фразы из книжек, которые он знал почти наизусть: «Белый Клык», «Зов предков» и еще «Морской волк» Джека Лондона. Возможно потому, что вся планета неуклонно превращалась в бандитскую Аляску времен золотой лихорадки или шхуну жестокого и безжалостного капитана Ларсена, только волки новой эпохи готовились рвать глотки овцам не за унцию благородного металла, а за кусок черствого сухаря. Мир стремительно погружался в ледяной мрак, в лютую безнадежность. Лёня знал, что не выживет; в этом Антоха Орлов был прав. Не способный на убийство, не умеющий украсть, не научившийся даже обманывать, парень пробирался к единственному родному человеку, который, безусловно, никогда не предаст, не убежит в тонированный джип, но без раздумий поделится последней крохой хлеба. Он шел, куда звало его сердце — к маме.
Вечерние переулки наполнялись стремительно дичающим согражданам. Разумеется, за один день налет цивилизации не мог быть полностью смыт гремучей смесью, состоящей из дармового алкоголя, чувства безнаказанности и первобытного ужаса. Но неделю спустя, и Лёня это отчетливо понимал, культурный слой облезет с людей, подобно плавящейся под действием газовой горелки краске с автомобиля. И останется лишь незамутненная первозданная тьма. Парень страшился встречаться с ней в бездонной пустоте людских сердец. Он вообще дико боялся, но все же шел, шел и шел вперед.
В подъезде было пусто и темно. Лифт, разумеется, не работал. Возблагодарив за свою удачу всех ангелов-хранителей, Лёня бесшумно поднялся на шестой этаж. Дверь в квартиру оказалась незапертой.
― Мама, — позвал он, заходя в коридор.
Ответом была гробовая тишина. В непроглядной темноте Леня пробрался в кухню, споткнувшись о стул, который почему-то валялся посреди коридора. На ощупь он нашел спички, три свечи, сунул их в стакан и зажег, а затем, прикрывая огонь рукой, вошел в гостиную. Он ожидал увидеть разгром, вывороченные дверцы шкафов, разбитый хрусталь, но все было на местах, что испугало его еще больше. На подгибающихся ногах он доковылял в мамину спальню. Она лежала на холодном линолеуме, широко раскинув руки, с задранной под неестественным углом головой. Лёня, все еще на что-то надеясь, поднес свечи к мертвому лицу матери. Ее рот был широко открыт, остекленевшие глаза с ужасом взирали в сумрачную пустоту, а лоб уродовала огромная запекшаяся рана.
― Мама...
Лёня поставил стакан на пол, сел и положил голову трупа к себе на колени. Кажется, в ту ночь были до последней капли выплаканы слезы, которые были ему отпущены на всю жизнь. Он нежно гладил склеенные от крови волосы и пытался прикрыть непослушные, словно сделанные из стеарина, веки убитой. Но ничего не получалось.
― Не смотри туда, мама, — шептал он, водя ладонью по ее лицу, — Закрой глаза. Пожалуйста, мама, закрой глаза... не смотри... не смотри... я прошу тебя, не надо...
И вдруг Лёня взвыл в голос, воздев сжатые в кулаки руки куда-то вверх, во мрак потолка.
«Как! Как такое возможно?! Зачем убивать беззащитную немолодую женщину!? Кому она помешала?! Откуда, откуда столько зла? Мама, ответь, какой огонь способен разогнать эту беспросветную мглу? Где ты видела свет? Ты меня обманула, мама. Ты врала мне всю жизнь! Ты врала себе тоже... Что же за мир такой?! Будь ты проклят...»
Поздней ночью Леня заснул прямо на полу, рядом с мертвым телом. Это был первый день долгой и мучительной метаморфозы, превращения наивного педагога в сурового судью. Три последующих бесконечных года умирал человек и рождался нуклеар.
Иногда так бывает: вечером не знаешь, что предпринять, ты запутался в безвыходной ситуации. Но сон, пусть и беспокойный, расставляет все по своим местам. Парень проснулся с готовым планом действий. Два дня назад, когда он ехал со Светой по Мариупольскому шоссе, девушка заговорила о крупном бизнесмене Андрее Антипенко и его доме с бункером. Сам предприниматель улетел на Сейшелы с любовницей, а жену отправил в Таиланд. Насколько было известно Лёне, сын этого нувориша тоже учился где-то заграницей, так что никого из хозяев дома не было. Необходимо успеть занять этот бункер раньше других, если уже, конечно, не слишком поздно. На улице заметно похолодало, небо, вчера еще ясное, помрачнело, затянулось свинцовыми тучами. Надвигалась если не ядерная зима, то уж точно ядерная осень. И потому следовало поторопиться. К тому же, вполне вероятно, что город подвергся радиоактивному заражению. Одним словом, нужно спешить.
Лёня подложил под голову трупа подушку, взятую с кровати, а затем накрыл тело покрывалом и запер спальню на ключ. Зачем он так сделал — Леонид не знал и не смог бы внятно объяснить свой поступок, если бы кому-то пришла охота спросить. Но этой запертой дверью жизнь словно разделилась на две части.
Леонид хорошо представлял себе маршрут к дому Антипенко. Когда он проезжал мимо красивого особнячка, наполовину укрытого кустами сирени, то Светлана объяснила недалекому географу-землеведу, кто в нем живет.
С собой Леонид решил ничего не брать, подумав, что если вдруг на пути попадутся мародеры, то взять с него будет нечего, а каннибализм должен вспыхнуть через неделю-другую, когда обчистят все магазины и склады. Поэтому он надеялся, что до своей цели дойдет без происшествий, но, конечно, нужно было сохранять предельную осторожность и никому не попадаться на глаза. Надев теплую кожаную куртку, которая была куплена на зиму, и вооружившись большим кухонным ножом, но стараясь не выставлять его напоказ, Леонид спустился вниз по пустой лестнице и остановился, прислушиваясь. Около соседнего подъезда группка соседей по дому шумно обсуждала последние новости.
«Неужели никто не соображает, — подумал молодой человек, — что скоро большинство из них погибнет?»