Они прошли по коридору, затем дошли до двери светлого дерева с позолоченной табличкой, где черным были выгравированы буквы ее имени.
– Правда, в этом есть что-то… иметь свой кабинет, – он хищно улыбнулся. – Ни за что в жизни не поверю, что ты не карьеристка.
– Угу, – пробормотала она. – Но сейчас меня это мало интересует, если честно.
Он толкнул дверь и продемонстрировал ей большой и светлый кабинет, с белыми жалюзи на окнах. Стол, стоявший неподалеку от окна, обширный белый кожаный диван. Удобная мебель.
Даже полки шкафа были забиты какой-то новой литературой – в основном женскими романчиками и глянцевыми журналами. А также справочниками. Также имелся превосходный бар. Правда, кроме нескольких бутылок шампанского там больше ничего не было.
– Думаю, больше всего тебе понравится вид из окна, – жизнерадостным тоном заявил Джон Вэйд и подскочил к окну. Одним движением он раздвинул жалюзи. – Прошу, посмотри. Кстати, думаю, твой новый кабинет – как и чудеснейший вид из окна на Лондон – следует отметить. С высоты птичьего полета все выглядит другим – настолько мелким и незначительным. Очень красиво, правда? Чувствуешь себя властелином мира. Или ангелом, сидящем на облаке и плюющим вниз, на грешное человечество.
Он подошел к ней, схватил за руку и буквально поволок к окну.
Рита недоуменно подошла к огромному окну, ей даже стало страшно. Казалось, если споткнешься, то вместе с осколками стекла упадешь вниз. И падение твое будет долгим.
Правда, стекло выглядело достаточно толстым.
– Так как тебе вид? – промурлыкал он ей на ушко, – окна выходят прямо на наше бывшее здание. Так легко можно наблюдать за спасательными работами… если взять за аксиому, что там еще есть кого спасать.
Рита с ужасом, почти не мигая, уставилась на то место, где когда-то находился их офис.
Множество людей, один большой высотный кран, поднимающий обломки, заградительные сооружения. На какой-то миг ей показалось, что она видит пятна крови – и ей стало дурно. Закружилась голова еще и от высоты.
– Мне плохо, – она пыталась освободиться.
– Не так быстро, милая. Надо же отпраздновать твой переезд!
Мужчина задрал ее короткую юбку и провел ладонями по длинным ногам в белых чулках до почти незаметных трусиков-танга.
– Мне нравится, когда старые шлюхи одеваются, как молоденькие девственницы. В этом есть что-то извращенное, – он стянул ее трусы и заставил перешагнуть через них. – Давай, расставляй ноги, – ударяя по лодыжкам, он заставил ее принять нужную ему позу. – И нагнись.
Рита ощутила, как ее толкают, почувствовала жуткий приступ тошноты и ужаса, когда увидела, как стекло буквально качнулось к ней, максимально приблизив вид из окна.
Взвизгнув, она уперлась ладонями в стекло, молясь только об одном – чтобы оно выдержало.
– Так здорово, правда? Опасность возбуждает. Пока я буду тебя трахать, ты смотри на развалины. И думай о своей драгоценной мамочке. Как она лежит там, мертвая. А если это тебя возбуждает мало, подумай о своей подружке, Трэйси. И об остальных, кто погиб там. Разве это не замечательная картина? Так свежо, так оригинально. И не банально, – его голос стал хриплым и задыхающимся, она услышала звук расстегиваемой ширинки и вскоре ощутила мощный толчок его громадного члена. Когда он входил в нее, она всегда инстинктивно сжимала мышцы влагалища, и ей было еще больнее. Иногда ей даже представлялось, как она сожмет мышцы до такой степени, что их смогут потом разъединить лишь врачи. Правда, ей не хотелось бы, чтобы он в ней был так долго.
– Давай, шлюха! – он буквально разорвал ее блузку, дернув. Пуговицы разлетелись по комнате. Джон схватил ее грудь, нетерпеливо освобождая ее из лифчика, стискивая, сжимая до боли.
Рита вскрикнула, ощутив, как его ногти впились в нежную кожу груди, как пальцы сжимают белоснежные полушария. Затем его руки переместились на ягодицы, тоже сжимая и царапая.
Она вскрикивала, стараясь не смотреть перед собой. Чувствуя, как ее мутит, как кружится голова, как ужас подступает к горлу при каждом его толчке, когда она упирается в стекло, и ей чудится, что оно вот-вот разлетится вдребезги – и она рухнет вниз, с высоты восемнадцатого этажа. И почувствует то, что ощутила ее мама, падая в неизмеримую бездну ужаса. Правда, следом за матерью падали бетонные блоки и острое стекло.
Жестокие, безжалостные толчки, она чувствует, как его ногти все глубже впиваются в нежную кожу ее ягодиц, ощущает, как сжимаются внутренние мышцы, готовые захватить его член в капкан.
Наконец, с финальным толчком и громким вскриком он почти впечатал ее в стекло. Не удержав равновесие, она упала лицом в стекло, успев подумать, что вот и все – сейчас она выдавит стекло и разобьется насмерть. Но стекло выдержало. И Рита, поскуливая, как побитый щенок, по нему съехала вниз, прямо на ковер, ощутив между бедрами неприятную влагу. Это была его сперма и ее кровь, смешанная с потом.
Чувствуя неимоверное облегчение, она растянулась на мягком ковре, тяжело дыша. Волосы растрепались, казались слишком жарким одеялом, покрывающим вспотевшую кожу. Она чувствовала, что температура снова поднялась, а голову стискивает боль.
Ей казалось, что она умирает.
Повернув голову, Рита увидела, как Джон тяжело дышит, как он бледен, словно призрак. Будто и из него тоже это отвратительное соитие высосало все силы. Он добрался до дивана и упал на него, подтянув штаны, но не застегивая их.
– Пожалуй, стоит выпить чего-нибудь прохладительного, – не оборачиваясь к ней, произнес он. – Да и тебе тоже… Нечего валяться, как дохлая псина!
Рита не удостоила его ответа, слишком сильный шок она пережила, и ей было так плохо, что она даже не подумала поправить одежду, чувствуя, как ковер щекочет ее окровавленную задницу, которая почти онемела.
Рита краем глаза видела, как он достал мобильный из кармана и кому-то позвонил, приказав принести два холодных лимонада.
Через некоторое время в дверь, не постучав, вошла Линда. Рита видела, как глаза женщины округлились, а зрачки – расширились, когда она увидела своего начальника с расстегнутыми штанами, лежащего на диване в потрепанном виде, и Риту, которая распласталась возле окна в еще более жалком состоянии.
Большие янтарные глаза женщины сузились, став похожими на глаза ревнивой тигрицы. Поднос в руках начал дрожать, расплескивая лимонад в высоких бокалах.
– Иди сюда, – поманив женщину в коротком вечернем платье цвета перламутра, с большим вырезом, обнажавшим красивую грудь, Джон протянул руку. Когда она приблизилась, он схватил бокал и начал жадно пить, игнорируя соломинку.
– А второй отнеси Рите, – потребовал он, оторвавшись.
Сжав губы, Линда направилась к своей коллеге. Став на корточки, окинула ее невыносимо презрительным взглядом и подала ей бокал, поставив на ковер. Затем встала и отвернулась, скривившись.