Он вдруг вспомнил, что на нем чужой костюм и что у него выкрали все документы, но решил отложить эту проблему на потом. В конце концов, если преступников поймают, то и документы к нему автоматически вернутся. Нужно просто набраться терпения.
Виго отвез его до самого отеля. Там они распрощались.
— Берегите себя, — предупредил Сезар. — Помните, что вы перенесли сильнейший стресс. Организм у вас на редкость здоровый, но сейчас ему необходим отдых.
Данилов пообещал быть осторожным и вылез из машины. Их маленький отель сиял огнями, однако в окне номера Данилова было темно.
— Ну что же, вполне логично, — буркнул он, направляясь к дверям гостиницы. — С возвращением вас, мсье Данилов!
Войдя в холл и стараясь сохранять невозмутимый вид, Данилов подошел к стойке и спросил ключ от номера. Портье узнал его не сразу, а узнав, слегка растерялся:
— Мсье болен? Вас не было несколько дней, мсье, и я подумал, не случилось ли чего… Вы не слишком-то хорошо выглядите… У моей жены бывают приступы, после которых она выглядит примерно так же… У нее поджелудочная… Мсье попал в клинику? Может быть, будут какие-то особенные пожелания?
— Дайте мне ключ, — сухо проговорил Данилов, которому очень не понравилось многословие портье.
— Разумеется! У вас в номере все в порядке.
Получив ключ, Алексей отправился к себе. У лестницы он снова бросил быстрый взгляд на портье. Тот, испуганно смотревший ему вслед, тотчас отвернулся. Данилову опять стало не по себе.
Он вошел в номер с некоторой опаской. Свет зажигать не стал, а остановился у порога, прислушиваясь и оглядывая комнату, освещенную отсветами уличного фонаря. На первый взгляд все здесь было как прежде, но Данилов почувствовал себя несколько неуютно, точно попал в какую-то хитрую западню.
«Здесь мы сидели с Ликостратовым и обсуждали наши планы, — вспомнил он. — А потом — такси, укол и побережье Нормандии. Они знали, что я должен вызвать такси. Может быть, тот человек, который залез на балкон, установил здесь «жучок»? Мы говорили по-русски, но они нас поняли. Та машина наверняка была фальшивкой. У них большие возможности. Но все-таки они меня не убили. А что, если за эти дни они уже успели заложить взрывчатку? Что толку гадать? Может быть, Ликостратов что-то узнал и предупредил кого нужно. Надо немедленно его увидеть. И этот странный портье…»
Данилов зажег свет и проверил вещи. Все было на месте. Он заглянул под стол, в торшер, в люстру — «жучков» не обнаружилось. От физических усилий у него слегка закружилась голова и застучало в висках. Он присел на кровать и отдышался.
«Да уж, хороша командировочка! Обзавидуешься! Париж! И почему я должен заниматься этим делом? Почему не спецслужбы, не полиция, не хозяева авиационной промышленности? Почему я должен суетиться и рисковать здоровьем ради железной штуки, прибыль с которой получат другие? Только потому, что у моей бывшей подруги вдруг проснулось патриотическое чувство и она решила нагрузить меня напоследок смертельной проблемой. В том, что она не шутила, я уже имел счастье убедиться…»
С треском распахнулась дверь, и в комнату ввалился Ликостратов, растрепанный и возбужденный до крайности. Увидев Данилова, он издал торжествующий звериный рык и стиснул товарища в объятиях так, что у Данилова затрещали кости.
— Потише! — взмолился он. — Ты меня задушишь.
Однако Ликостратов его не отпускал и все ощупывал трясущимися пальцами, будто опасался, что Данилов — это мираж, который вот-вот должен рассыпаться в прах.
— Данилов, это ты! — констатировал наконец Ликостратов, отступая назад и сдвигая брови у переносицы. — Ты жив! Я уже отчаялся! Ты где был? Что на тебе за костюм?
Он нес эту околесицу, не в силах остановиться, — чувства переполняли его, и язык опережал мысли. Данилов был тронут, но постарался охладить восторги фотографа:
— Верно, я жив, чему и сам удивляюсь. Но обо мне потом. Уже три дня салона прошло. Я бессовестно затянул время. Что с нашей проблемой? Надеюсь, ты сообразил известить службу безопасности?
Ликостратов словно наткнулся на невидимую стену. Он умоляющим жестом прижал руки к груди и с жаром произнес:
— Леша, я сообразил! Я известил. Но с этим все плохо. Понимаешь, они мне не верят.
— То есть как? Почему?
— Не знаю, что случилось с тобой, — в сердцах бросил Ликостратов, — но меня тут здорово подставили. Как это получилось, я и сам толком не понял. Меня опоили. Ты уехал, а мне подсунули бутылку с какой-то отравой. Я очнулся только утром. И знаешь, что я думаю? Здешний портье в сговоре с этими типами.
— Перестань! — поморщился Данилов. — Мы заселились сюда раньше, чем я узнал о взрыве. Это просто невозможно, Ликостратов!
— Я не говорю, что он в их банде, — не унимался фотограф, — но думаю, они его запугали. Уже потом, когда события стали разворачиваться. Они нам сюда и «прослушку» прилепили… С чего все и началось. Им надо было убедиться… Но я сейчас все по порядку…
— Лучше скажи, чего тебе удалось добиться!
— Да ничего, кроме позора, — сокрушенно произнес Ликостратов. — Понимаешь, я ведь рассуждал, как ты, как всякий разумный человек. Старался поскорее все сообщить. Тебя нет, все неопределенно… Я разыскал этого представителя службы безопасности и все ему выложил. Ну, все, что ты мне соизволил сообщить… А его содержание не интересовало, его моя форма интересовала. Они там на меня как на мокрицу смотрели. Ну да, я после этой отравы никакой был — морда опухшая, штаны висят… В общем, они решили, что я алкаш с белой горячкой. Видимость приличий соблюли, конечно, — задали пару вопросов, но не поверили ни единому слову — я же видел. Тут еще и ты пропал. Я все ждал, что ты вернешься, а тебя нет и нет. В твой номер опять проникали, чтобы «жучок» снять. Я пытался задержать этого гада, а он мне объектив дорогущий разбил. Ну, признаться, я с горя употребил маленько, а вышло некстати. Этот Молчанов из службы безопасности, оказывается, человечка отрядил проверить, что и как… Боюсь, ему и портье чего-то напел… Одним словом, когда я повторно навестил Молчанова, он вообще против меня был настроен. В общем, меня заверили, что мой сигнал принят к сведению, и послали подальше, попросив больше не беспокоить. Намекнули, чтобы я занимался профессиональной деятельностью, а не аперитивами, а то, мол, у меня могут быть проблемы… В общем, ты как хочешь, а я никаких действий не предпринимал, даже насчет тебя не знал, что делать. Тут этот придурок Самусевич звонил, спрашивал, почему твой телефон не отвечает. А что я ему скажу? Что враги собираются самолет взорвать, а Данилов по этому поводу кипеж поднял и пропал с концами? Это ж точно в психушку путевка! Нет, Леша, я, честное слово, не представляю, что нам с тобой делать! Как их теперь убедить, что все это не пьяный бред? А может, ничего такого и не было, а, Леша? Может, ты и в самом деле, того, выдумал, а?
— Ты в своем уме? — усмехнулся Данилов. — Выдумал! Посмотри на меня, что ты видишь?