Дело в том, что уже дня три Ликостратов целенаправленно фотографировал всех, кто имел отношение к российской делегации, а особенно ту часть, что обслуживала эксплуатацию «Экстра-Джет». Снимал всех подряд — летчиков, механиков, службу безопасности, девчонок в красивой форме. Отчасти чтобы запомнить лица, отчасти надеясь поймать в кадр что-то необычное. Что именно это должно быть, он и сам не представлял, но какое-то подспудное чувство заставляло его щелкать и щелкать затвором, и вот, кажется, его усердие было вознаграждено.
Правда, фотография была сделана в общественном туалете и большой художественной ценности не имела, но зато вызывала неподдельное любопытство, и Ликостратов собирался над ней хорошенько поразмыслить.
Нет, это был вполне приличный снимок. И общественный туалет выглядел совсем не так, как где-нибудь на провинциальном вокзале под Рязанью, а вполне по-европейски — высокие потолки, дезодоранты, зеркала. И люди приличные, не какие-нибудь мигранты-челночники. Так и на снимке вышло — два приличных человека беседуют между собой на фоне зеркал и прочего современного дизайна. Один — коренастый, рано поседевший, коротко стриженный, с квадратной челюстью и с вечно насупленными бровями, одетый в синие брюки и белую рубашку с закатанными по локоть рукавами. Другой — в светлом легком костюме, при галстуке, по виду типичный деловой человек, похожий на адвоката. Разговор у них состоялся короткий, ничем вроде бы не примечательный, после которого оба сразу расстались, однако же Ликостратов счел все это настолько странным, что даже задумал проследить маршрут предполагаемого «адвоката», чтобы выяснить, что это за человек на самом деле. Пока с полной уверенностью можно было утверждать только одно — человек в костюме не был русским. И это первая странность, потому что его собеседник, коренастый мужик в белой рубашке, был как раз русским авиамехаником из группы, обслуживающей «Экстра-Джет». Фамилию его Ликостратов назвать не мог, хотя по мере своих скромных сил торопился вызубрить полный список людей, имеющих отношение к суперлайнеру, но лицо запомнил и по какому-то наитию пошел за ним, углядев в толпе. Механик незаметно и быстро дошел до павильона Канады и там в общественном туалете встретился с иностранцем, с которым имел короткий разговор. Вот это и была, по мнению Ликостратова, главная странность. Зачем было тащиться в чужой павильон — чтобы сходить там в туалет? Но механик даже этого не сделал. После короткой встречи он сразу же ушел, и это было естественно — у себя в группе он мог понадобиться в любой момент. Выходило, что отлучался он единственно ради встречи с непонятным типом, похожим на адвоката. Такое расплывчатое определение никак не могло устроить Ликостратова, который испытывал определенную ревность к Данилову, как бы посягнувшему на его репутацию сыщика. Он был страшно голоден, устал от жары, суеты, мечтал принять душ и, может быть, полчасика соснуть в прохладной комнате, но заставил себя забыть обо всем этом и, стиснув зубы, отправился следом за «адвокатом», решив во что бы то ни стало выяснить, что это за человек и куда направляется.
По правде говоря, Ликостратов в глубине души надеялся, что слежка не будет слишком обременительной и он получит ответ на все вопросы, не покидая выставки.
К его разочарованию, все пошло несколько иначе. «Адвокат», поговорив с механиком, удалился в кабинку, затем обстоятельно вымыл руки, тщательно осмотрел себя в зеркале и с большим достоинством направился к выходу. Если быть совсем точным, он сразу же покинул авиасалон и неподалеку от главных ворот уселся в такси. Ликостратов, не ожидавший такого поворота событий, запаниковал, заметался, но все-таки тоже успел поймать машину и, путаясь во французских падежах, приказал водителю следовать за первым такси, куда бы то ни поехало. Парижский таксист, привычный к любым капризам, возражать не стал и помчался в погоню. Такси, в котором ехал «адвокат», двигалось спокойно, не совершая никаких маневров, и преследовать его было одно удовольствие. Ликостратов искренне полагал, что вел наблюдение безупречно и ничем себя не выдал. В глубине души он даже слегка посмеивался над собой, вполне допуская, что гоняется за призраками и разговор двух мужчин в туалете ровным счетом ничего не значит. Тогда получалось, что он напрасно тратит сейчас свои командировочные, которые можно было с большей пользой просадить вечерком в ресторане. Но интуиция сыщика, которой Ликостратов доверял безоговорочно, заставляла его ехать дальше. Да ему и в самом деле уже было интересно, что за человек «адвокат». Он всегда жаждал получить ответ любой ценой, и его не смущало, что «адвокат» при этом может оказаться всего-навсего продавцом жареных каштанов.
Ехали довольно быстро, то и дело сворачивая в какие-то живописные переулки, так что скоро Ликостратов совершенно потерял ориентировку. К концу погони он уже не представлял, в каком районе Парижа они находятся, хотя все путешествие заняло, пожалуй, не так много времени, всего около получаса. Потом такси, в котором ехал «адвокат», остановилось, тот вышел и, не глядя по сторонам, вбежал в ближайший магазин. Ликостратов в азарте погони сунул водителю несколько мятых купюр и стремглав выкатился из автомобиля.
Оглядевшись, он слегка растерялся. Район с первой же минуты показался ему, мягко говоря, не слишком дружелюбным. Он и в самом деле выглядел не совсем обычно — улицы здесь казались особенно узкими из-за обилия каких-то ларьков, лотков с фруктами и рыбой, пестрых тентов, под которыми сидели люди азиатской внешности в азиатской одежде, попивали из глиняных чашек что-то горячее и с аппетитом ели, хватая руками промасленные куски прямо со скворчащей жаровни. При этом все они пристально-равнодушными взглядами пялились на Ликостратова, который явно смотрелся здесь чужаком. Над дверями бесчисленных магазинчиков вывески пестрели арабской вязью, в которой Ликостратов ничего не понимал. Над той дверью, за которой скрылся «адвокат», надпись была также на арабском, и что она означала, одному Аллаху было ведомо. Но Ликостратов бесстрашно устремился в эту дверь, потому что боялся упустить преследуемого. Он чувствовал, что напал на важный след. Уж больно странно вел себя этот человек — сначала встреча с русским механиком в Ле Бурже, а теперь арабский квартал. Что все это могло значить? Ответ на этот вопрос Ликостратов рассчитывал получить немедленно.
Он влетел в маленькое помещение, возбужденный, распаренный, с болтающимся через плечо фотоаппаратом, и растерялся еще больше.
Внутри было тесно и душно сверх всякой меры. За узеньким подобием прилавка стоял сумрачный человек в обычных джинсах и пестрой рубашке навыпуск. Его смуглую физиономию украшали смоляные усы, черные глаза недобро сверкали. Ему не хватало кривого ножа за поясом, чтобы окончательно походить на разбойника.
В своем магазинчике он торговал одеждой. Все здесь было забито, завешано, застлано разнообразными накидками, джеллабами, платьями, туниками, халатами, кусками ткани самых немыслимых цветов и фасонов. От пестроты узоров и удушливого запаха мануфактуры у Ликостратова голова пошла кругом. Среди этой одежды вертелись немногие покупатели, в основном женщины в черных одеяниях до пола, с лицами, закрытыми непроницаемой чадрой. «Адвоката» же видно не было.
Ликостратов насторожился. Куда делся этот подозрительный тип? Вышел через черный ход? Спрятался среди тюков ткани, среди развешанных на проволоке халатов? Он подскочил к насупленному продавцу, неодобрительно наблюдавшему за ним, и на ломаном французском языке выкрикнул: