– Слушаю, – сказал Олег, – что случилось?
– Надо кое-что оформить, – пояснил Чирков, – некоторые документы. Лучше сегодня, чтобы не затягивать, завтра я ваше дело в суд передаю. К шести можете подъехать? Нет, не в УВД, в двенадцатое отделение полиции на Валовой, это рядом с «Эльбрусом», знаете? Хорошо, жду вас там к шести.
Олег нажал отбой, посмотрел на время – сейчас половина второго. Езды до этого «Эльбруса» отсюда минут пятнадцать, даже с учетом того, что Наташку он подкинет до дома. Так что впереди еще четыре часа, а потом еще пять дней в их распоряжении. Но сегодня надо поехать домой, отцу показаться, доложить ему, что с работой все в порядке, собрать кое-какие вещи. А завтра можно и вернуться, хотя нет, завтра не получится – Наташке надо на работу. Ничего, все равно времени еще полно.
Он подошел к Наташке, обнял ее, приподнял над полом, развернул и повел перед собой из кухни в сторону дивана.
– Кто это? – спросила она.
– Да капитан, тот, что дело мое ведет. К шести надо к нему подъехать, бумажки какие-то подписать.
У Наташкиного подъезда на этот раз все было спокойно и тихо: лавочка пуста, поблизости никого. Впрочем, Олег углядел краем глаза, как Наташкина мать по-быстрому ушла с балкона, и ухмыльнулся про себя. Дочка, считай, уже замужем, а мамаша все ее блюдет, как старшеклассницу, при встрече улыбается ему как-то заискивающе и хлопочет натурально как курица вокруг будущего зятя, будто боится, что тот передумает. Наташка собралась выходить, Олег притянул ее за руку к себе, поцеловал на прощание и сказал:
– Завтра заеду за тобой, ты же до обеда.
– Да. Только ты не приезжай, я тебе позвоню, когда освобожусь. Я к врачу записалась, на три… Все, пока, до завтра. – Она чмокнула Олега в щеку, улыбнулась весело и ласково, выбралась из машины и застучала каблучками к подъезду.
На Валовую Олег приехал даже раньше, на целых десять минут, осмотрелся и быстро нашел, что искал. Двенадцатое отделение помещалось на первом этаже общежития, к металлической двери и зарешеченному окошку рядом с ней вела лестница, на стене висели телефоны и расписание приема, рядом находилась кнопка звонка. Олег дернул за ручку, потянул на себя тяжелую створку и оказался в темном предбаннике с облезлыми стенами, поморгал, привыкая к полумраку, и услышал знакомый голос:
– Покровский? Проходите сюда, направо.
Олег последовал совету и переступил через порог небольшого кабинета. Два стола, шкафы с папками, деревянные стулья, ободранный линолеум на полу, кругом пыль, грязное окно снаружи закрывает решетка. В кабинете были двое, одного Олег узнал сразу. Чирков, высокий, плотный, короткие светлые волосы зачесаны набок, щеки запали, под глазами темные круги. Он и сегодня выглядел неважно, как и три дня назад, то ли устал до чертиков, то ли приходил в себя после долгой болезни. Но смотрел по-другому, оценивающе, что ли, и Олег никак не мог поймать взгляд его прищуренных светлых глаз.
А вот второго он видел впервые – невысокий, на голову ниже Чиркова, с приятным круглым лицом, спокойный, даже будто сонный, глаза чуть навыкате, на лоб падает аккуратно подстриженная темная челка. Он мельком глянул на Олега и уткнулся в журнал, водил по странице карандашом, разгадывая кроссворд.
– Сюда, – показал Чирков на стул, что стоял напротив окна. Олег смахнул с сиденья пыль и сел напротив капитана. Тот сначала смотрел в монитор, что стоял на углу стола, потом принялся копаться в папке с бумагами, и все это молча. Время шло, бумаги шуршали, по стеклу ползала муха, на пол упал янтарно-желтый солнечный луч заходящего солнца, и Олег не выдержал:
– Давайте, я подпишу, что надо, и пойду. У меня дел много.
Чирков будто его и не слышал, смотрел в монитор и щелкал «мышкой», из-за спины доносилось шуршание карандаша. Олег обернулся, и тот, за столом, едва успел отвести взгляд, сделав вид, что совершенно не интересуется происходящим.
– Не спешите, – произнес Чирков, по-прежнему не глядя на Олега, – тут такое дело. Открылись новые обстоятельства.
«Какие?» – едва не вырвалось у Олега, и ему вдруг стало не по себе. Странное помещение, где, судя по тишине, кроме них троих, никого нет, второй продолжал сверлить взглядом ему спину – можно даже не оборачиваясь, почувствовать это. Олегу казалось, что он сделал что-то не так, но что именно – понять пока не мог. А Чирков оторвался от монитора, положил руки на папку с бумагами и сказал:
– Обманул ты меня, Покровский. Как не стыдно, а еще научный работник. Плохо твое дело, физик.
Первым порывом Олега было встать и уйти – происходившее не нравилось ему все больше. Однако первым делом надо было доказать свою правоту и дать понять капитану, что в таком тоне продолжать разговор он не намерен. Но Чирков точно читал его мысли и говорил дальше:
– Напал на инвалида с ножом, нанес ему два колющих удара в живот, потом ударил кулаком по лицу, сломал нос. Нехорошо, Покровский. Признаваться будем?
Смысл сказанного до Олега дошел не сразу, он сначала счел эти слова шуткой – это ж надо так перевернуть историю. Однако Чирков выглядел вполне серьезно, с какой-то жалостливой насмешкой смотрел на Олега, и тот сказал:
– Что за ерунда? Ни на кого с ножом я не нападал, у меня свидетели есть. Капустин сам меня порезал, вот. – Он задрал футболку и повернулся к Чиркову левым боком с длинной багровой отметиной. Чирков даже бровью не повел, а продолжал гнуть свое:
– Свидетели ошиблись, они не сразу разобрались, в чем дело. Вот их новые показания: потерпевшего Капустина, Титова и Осипова.
– А это еще кто такие? – Олегу казалось, что это такая игра, вроде как на сообразительность, он все пытался угадать, где подвох, но никак не получалось.
– Свидетели со стороны потерпевшего, – пояснил Чирков. – Они утверждают, что сидели на лавочке во дворе, когда ты подъехал к дому на своей машине, вышел из нее и с ножом набросился на Капустина. А он, между прочим, инвалид второй группы, у него порок сердца, ему волноваться нельзя. Свидетели пытались остановить тебя, говорили, что человек болен, но ты два раза ткнул его ножом в живот, а потом, когда Капустин пытался убежать, ударил в лицо и сломал ему нос. С твоими навыками рукопашной борьбы это было несложно – избить инвалида. Лучше сам признайся, и будет тебе явка с повинной, она на суде зачтется.
Чувство нереальности происходящего не оставляло, Олег поймал себя на том, что глупо улыбается – он не знал, что говорить и как себя вести. Чирков нес полную, абсолютную и дистиллированную чушь, выдавая ее за истину, и способов противиться этому Олег не знал. Поэтому решил играть в открытую, по знакомым правилам:
– Не буду я признаваться. Я его не трогал, ваш инвалид сам на меня кинулся.
– На ноже твои отпечатки. – Чирков вытащил из папки лист бумаги, показал его Олегу, тот успел разобрать «экспертное заключение» в заголовке, когда Чирков быстренько убрал бумагу.
– Правильно, я нож у Капустина вырвал и под машину кинул, – сказал Олег, – вот вам и отпечатки. Я же не отрицаю.